«Они нам были дороже царских дворцов…»

В тридцатых годах прошлого века на продуваемых балтийскими ветрами улицах Кронштадта нередко можно было услышать, как несшие службу моряки распевали незамысловатый куплет:

«Их было три: один, второй и третий…

И шли они в кильватер без огней.

И волком выл в снастях разгульный ветер.

А ночь была из всех ночей темней…».

Как это часто случалось с популярными песнями, она стала фольклорной, с множеством вариантом и затерянными в глубине ушедших лет именами авторов. Чего нельзя сказать о боевой операции, детали которой легли в основу песни.

Перенесемся в огненный 1919 год. Второе наступление армии Юденича на Петроград. Вновь, как и несколькими месяцами ранее, молодая республика оказалась в непростом положении. Под натиском наступавших уже пали Ямбург, Красное Село и Гатчина. Столь стремительное наступление белых частей стало серьезным испытанием для оборонявшихся на дальних подступах к Петрограду, поставив под сомнение устойчивость сухопутной обороны южного побережья Финского залива, а, значит, и Кронштадта. Не стал исключением и форт Краснофлотский, испытывавший на тот момент проблемы с подготовленностью и обученностью гарнизона. Частично ситуацию удалось стабилизировать, бросив на помощь сводные отряды моряков. Им удалось не только затормозить наступление противника, но и предпринять попытки контрнаступления.

Однако полностью проблемы обороны побережья это не решало. Вследствие поспешного отступления частей прибрежной группы были оставлены и уничтожены береговые батареи в Систо-Палкино и Устье, что сделало фактически беззащитным все побережье Копорского залива. Этим обстоятельством регулярно и небезуспешно пользовался противник, начавший на ежедневной основе осуществлять систематическую бомбардировку прибрежных позиций красных войск. Бороться с неприятельскими миноносцами с помощью артиллерии форта оказалось практически невозможным: сказывалось отсутствие наблюдательных постов Службы связи, что позволяло кораблям незаметно приближаться к берегу в районе мыса Долгий Нос и открывать прицельный огонь. Точное местоположение огневой позиции оставалась неизвестным артиллерии форта, стрелявшей фактически вслепую и не причинявшей кораблям противника никакого ущерба.

В результате регулярные обстрелы с моря не только затрудняли оборону на подступах к форту, но и существенно осложняли все попытки контрнаступлений. Так, 19 октября начавшееся наступление красных частей вдоль побережья обещало перерасти в серьезный военный успех: противник в спешке отходил в сторону деревни Липово, когда появившиеся корабли ураганным огнем вынудили красные части вернуться на исходные позиции. Мало того, оправившийся противник сам перешел в наступление, с трудом остановленное на подступах к форту.

Столь беспомощное положение Красногорского гарнизона начало сказываться на моральном духе защитников. Стало понятно, что без помощи Балтийского флота, отстоять оборонительные рубежи будет крайне сложно. Мало того, пассивная оборона давала возможность неприятелю перебрасывать освободившиеся войска вплотную к Петрограду, где в этот момент стремительно назревал кризис.

Оценив ситуацию, Реввоенсоветом флота принять решение об оказании флотом активной поддержки оперировавшим на побережье сухопутным частям. Однако и здесь возникли сложности. Имевшийся у противника внушительный перевес в кораблях и топливный кризис исключал возможность открытой борьбы с неприятельским флотом. Не могли должным образом помочь и подводные лодки в силу неудовлетворительного технического состояния и слабой подготовки экипажей. Фактически в распоряжении командования оказался единственный способ: постановка минных заграждений при помощи эсминцев типа «Новик». С учетом действий неприятеля было принято решение заградить подход к восточному побережью Копорского залива, начиная от малых глубин у южного берега залива и заканчивая в районе параллели мыса Долгий Нос.  Тем самым достигалась задача прикрытия подхода к побережью и пресекалась возможность для миноносцев противника подходить незаметно, укрываясь от наблюдения.

Архивные документы показывают, что в Реввоенсовете флота прекрасно отдавали отчет в рискованности операции и трудности ее выполнения: в море находилось значительно количество неприятельских кораблей, база которых недостаточно хорошо была выяснена. Существовали предположения, что они располагаются неподалеку, у Сойкинского берега в Лужской губе, отличающейся хорошими глубинами.  Таким образом, в любой момент при выполнении задания корабли могли быть атакованы неприятельскими подлодками, аэропланами или моторными катерами.

К тому же береговая линия контролировалась красными частями на запад лишь до Шепелевского маяка. Однако обстановка, сложившаяся на подступах к Петрограду, и острый кризис боевой обстановки на южном побережье склонили чашу весов в пользу проведения данной операции.

20 октября в обстановке секретности Начальник Действующего отряда судов флота получил предписание провести постановку минного заграждения в ночь с 20 на 21 октября. Для операции были выделены 4 эсминца типа «Новик» — «Гавриил», «Свобода», «Азард» и «Константин». Им надлежало принять по 60 мин каждому и под покровом ночи провести постановку заграждения с таким расчетом, чтобы завершить ее к 7 часам утра.

Примечательно, что на заседании командиров и комиссаров Первого дивизиона эсминцев, посвященном проведению операции, некоторыми из присутствующих было высказано опасение по поводу недостаточной осведомленности обстановки в Копорском заливе и благополучном выполнении операции: не добавляли оптимизма и отсутствие сплаванности — совместной работы кораблей дивизиона. Однако согласившись с тем, что «с мнениями командиров вообще не считаются, разъехались по своим кораблям, положившись не на расчет, а на слепой случай». Как станет ясно впоследствии, «ставка на авось» дорого обошлась Балтийскому флоту…

Встретившись на Большом Кронштадтском рейде около двух часов ночи, эсминцы взяли курс в сторону Копорского залива. Обстановка для проведения операции осложнилась плохими погодными условиями: высокая волна, сильный ветер, практически нулевая видимость. Неудивительно, что шедший замыкающим «Азард» на какое-то время потерял из виду своих коллег.

«Миноносцы, тяжело качаясь от высокого груза, шли все дальше и непроглядную тьму. Повернули на последний курс. Ветер со свистом задувал в снастях и проносил мелкий, но частый дождь, слепивший глаза. Друг друга мы уже не видели и только чутьем удерживали строй. Счисление пути показало близкое место начала операции. Вокруг мелькали неопределенные огни, говорившие о близости противника. На «Азарде» отдавалась предварительная команда о постановке мин. Ему, как концевому, приходилось ставить первому»

Командир эсминца «Азард» H.H. Несвицкий

Однако самое страшное было еще впереди. Примерно без четверти шесть около параллели мыса Долгий Нос на «Гаврииле» показался сноп огня, за которым последовал сильный взрыв. По сигналу с впереди идущих миноносцев был дан полный задний ход. В это же время на впереди шедшем «Константине» последовал второй и третий оглушительные взрывы, после чего все вокруг обволокло густым паром. Практически сразу же на мине подорвалась и «Свобода», шедшая вместе с «Константином» задним ходом. Стало ясно, что шедшие на постановку мин корабли сами попали на минное поле. Прождав некоторое время и попробовав вызвать по радио «Свободу», «Азард» лег на обратный курс и благополучно достиг Кронштадта…

Всего на трёх кораблях погибло 446 человек (по другим данным — 484 человека), в том числе весь командный и политический состав руководства Первого дивизиона и экипажей кораблей. С «Гавриила» спаслось только 19 человек, со «Свободы» — 6, которые на шлюпках утром 21 октября причалили к берегу.

В течение нескольких дней волны выносили на берег Финского залива тела погибших моряков. 25 октября 1919 г. на форте Краснофлотский состоялись торжественные похороны военморов, на которых комиссар форта И. Д. Сладков дал клятву от имени флота никогда не отдавать врагу священной земли, где были захоронены моряки.

Практически сразу же после описываемых событий части Седьмой армии перешли наступление, поддерживали которое корабли Балтийского флота – линкор «Севастополь», эсминцы «Всадник» и «Гайдамак». Несмотря на все усилия белых частей, морские ворота к Петрограду остались крепко запертыми на ключ…

Гибель трех миноносцев стала сильным ударом для Балтийского флота. Специальная комиссия, сформированная для расследования гибели трех эсминцев в составе Председателя Наподива Я. К. Зубарева, Командира крейсера «Баян» И.А. Бровцина, Командира эсминца «Прямислав» Д. И. Федотова и заведующего Кронполитотделением П. Е. Байкова, в поисках причина трагедии опросила немало свидетелей как среди членов команды «Азарда», так и уцелевших моряков с погибших кораблей и пришла к следующим выводам:

Гибель миноносцев… есть вообще неизбежное явление всякой войны, но главными факторами были следующие причины:

1. Чрезвычайно слабая налаженность аппарата службы связи и почти полное отсутствие разведки и контрразведки; следствием чего явилось малое знакомство личного состава эсминцев с обстановкой бывшей операции, на что командиры эсминцев настойчиво указывали на заседании Начальнику Дивизиона, выражая сомнение в достаточной осведомленности в обстановке Копорского залива…
2. Комиссия при опросе Надота и Начальника Центральной станции службы связи в Кронштадте установила, что все донесения постов службы связи о движении неприятеля на кальки не наносилась…
3. Ввиду того, что общий характер заграждений Кронкрепости и выхода из них был противнику известен, а судя по характеру деятельности нашего флота этот план не подвергался изменению (что противник мог заключить по характеру движения миноносцев, тральщиков и подлодок), нужно было предполагать, что противник примет все меры к заграждению наиболее посещаемых нашим флотом путей, ведущим к району его операции…
4. Ввиду полной темноты и большой волны от SW почему миноносцы, чтобы не растеряться, вынуждены держаться чрезвычайно близко один к другому. Взрыв первого миноносца попавшему на минную банку оказался слишком поздним предупреждением для сзади идущих миноносцев, и они взорвались имея задний ход. Это служит показателем того, что все миноносцы оказались одновременно в опасной зоне, попав на густое минное поле, и то, обстоятельство, что «Азард» остался цел – есть лишь счастливая случайность.
5. Действия командира эсминца «Азард» после взрыва миноносцев «Гавриил», «Свобода» и «Константин» при создавшейся обстановке комиссия считает правильными.
6. На основании свидетельских показаний, спасшихся комиссия считает своим долгом отметить, что командный состав погибших миноносцев принял все зависящие от них меры и спасению своих кораблей и личного состава, не заботясь о собственном спасении.

Однако выводы комиссии не удовлетворили многих моряков, среди которых стали активно распространяться слухи о предательстве. Весьма активное распространение получила версия о том, что эсминцы были умышленно направлены на минное поле, чтобы ослабить Балтийский флот, сократив его возможности поддерживать сухопутные части. А после публикации И. А. Корнатовского в журнале «Красная летопись» в 1929 г. статьи ««Второе наступление белогвардейцев на Петроград» эта версия стала фактически основной.

В центре внимания этой версии находятся показания арестованного Начальника воздушного дивизиона в Ораниенбауме Б. П. Берга, показавшего, что в период с 1 по 10 октября 1919 г. на сторону белых перешел бывший морской офицер А. А. Шмид, прихватившего с собой ценные донесения военного характера. В числе этих донесений были, в частности, варианты минных заграждений, сведения о будущей наброске мин на фарватере, сведения о форте «Краснофлотском». В хоте допроса Берг также показал, что гибель трех эскадренных миноносцев произошла «по привезенному Шмидтом плану.

Косвенное подтверждение данной версии пришло в декабре 1919 г. из Финляндии. Якобы в середине октября 1919 г. в Выборг прибыло предложение от группы морских офицеров, служивших в Балтийском флоте (возможно, через того же А. А. Шмидта), сдать белым четыре эскадренных миноносца типа «Новик». В этом предложении точно указывалось, когда, где и как пройдут эти миноносцы из Кронштадта на разведку, и предлагалось английской эскадре не чинить никаких препятствий к выходу их в море, а, затем, выставить в узком проходе между минными полями английский монитор, который должен был преградить обратный путь в Кронштадт миноносцам. Этот план попал в руки к начальнику русского разведывательного пункта в Выборге Юриссону, который, затем по сходной цене перепродал этот план англичанам. Дальнейшая судьба документа белых заговорщиков не известна.

Эта версия объясняет свободный проход эсминцев до Копорского залива, которым противник не чинил никаких препятствий, подозрительные огни неизвестных судов, мелькавшие в ту роковую ночь. Зафиксированный с «Азарда», при его обратном возвращении, в середине Копорского залива «огневой факел из дымовой трубы неизвестного судна», и промчавшийся затем под кормой «Азарда» «темный силуэт», блеснувший «факелом пламени»:  все это давало основания предполагать, что англичане были недалеки от практического осуществления предложения работавших в Балтийском флоте белых заговорщиков. И лишь случайная катастрофа трех миноносцев не дала возможности им осуществить план по их захвату.

Гибель советских миноносцев есть результат преступного служебного отношения их командного состава, беспечное поведение которого было в свою очередь следствием прямого или косвенного участия его в контрреволюционных организациях.

И. А. Корнатовский «Второе наступление белогвардейцев на Петроград». Журнал «Красная летопись» 1929 г.

 

Помимо памятника на Красной Горке память о погибших моряках была увековечена и в самом Кронштадте. Первоначально предполагалось назвать «Памяти трех эсминцев» переоборудованный в Дом культуры Морской собор. Впоследствии, однако, имя Трех эсминцев получил клуб, располагавшийся в здании бывшего манежа сухопутных войск, а также один из доков Кронштадтского морского завода. Рассказ о трагической судьбе эсминцев неоднократно находила свое освещение на страницах прессы.

Вчера состоялся вечер воспоминаний, посвященный гибели эскадренных ми­ноносцев «Гавриил», «Константин» и «Свобода».

Театр, названный именем этих эс­минцев, к 8 часам вечера был переполнен военморами, красноармейцами и ра­бочими Кронштадта.

Под громкие звуки Интернациона­ла», представитель Кронморполитотдела т. Петров открывает митинг. Докладчик т. Насекин говорит о тяжелом времени, которое Советская Республика пережила в памятном 1919 году. Этот год был наиболее трудным для рабочих Питера и вообще для всей пролетарской России…

 Затем была устроена живая устгазета силами литературного кружка Центр. В.-Мор. клуба. Первыми вы­ступили военморы Ага-Гака и Качкин, спасшиеся с погибшего «Гавриила». Эти старые моряки, встреченные бурными аплодисментами, рассказали присутствующим то, что они видели при гибели миноносцев.

 Далее были прочтены стихи, посвященные героям погибших эсминцев.

 Мы клянемся довести заветы по­гибших революционеров до победного конца.

 В заключение, силами хоровой и драматической студии, было дано концертное отделение и собрание разошлось, твердо помня свою дорогую утрату и ее заветы

Газета «Красный Кронштадт», 1921 г.

 

Позднее, в 1930-е годы, в ходе подводных работ были подняты отдельные части затонувших кораблей, а также состоявшие на их вооружении артиллерийские установки. А спустя полвека в ходе обследования района, где затонули корабли, на поверхность удалось поднять еще ряд реликвий, переданных позднее в Центральный военно-морской музей.

С момента описываемых событий прошло свыше столетия. Однако память о Трех эсминцах история хранит по сей день. Этому не смогло помешать разное, зачастую полярное, отношение к событиям революции и Гражданской войны. Это отношение, пожалуй, лучше всех сформулировал один из спасшихся военморов с «Гавриила» Семен Качкин, чьи воспоминания были опубликованы в той же «Красной летописи»:

Долго мы не могли привыкнуть к тому, что испытанные товарищи, прибывшие на корабль с фронтов, действительно погибли. Да и кораблей не забыть. Они нам были дороже царских дворцов.