Бельведер — Античный дворец на Бабигонских высотах

Малоизвестная жемчужина Петергофа

Говорят, что гуляя по Петербургу и его окрестностям, можно найти Францию, Англию, Голландию, Германию, Египет, подразумевая выдающуюся архитектуру города: настолько своеобразен и многолик «петровский парадиз». От себя еще добавлю – и уголок Греции тоже. Об этом невольно задумываешься, когда посещаешь детище Николая Первого – петергофский Луговой парк. Именно здесь, на самой высокой точке двадцатиметрового Бабигонского холма возвышается величественное здание, напоминающее античный храм. Его силуэт виден издалека. Редкая для наших широт возможность любоваться красотой окружающей местности и великолепными видами взморья и предопределила название дворца-павильона – Бельведер. Термин «бельведер» означает небольшое здание, построенное в возвышенном месте и позволяющее осматривать окрестности. Также бельведерами называют дворцы, построенные в очень живописных местах. Это название пришло к нам из Италии, где во времена римских императоров такой вид построек был очень популярен. Но с точки зрения функционального назначения здания более близкой является французская трактовка, которая гласит, что Бельведер — это павильон или беседка на возвышенности сада и парка с очень хорошим видом.

Имя Николая Первого не случайно было упомянуто в начале повествования. Именно благодаря реализации его замыслов Петергоф начинает расширяться на юг, постепенно облагораживаются Бабигонские высоты и территория вдоль фонтанной дороги. Местные деревни, наименованные в честь членов императорской семьи, становятся образцово-показательными, расчищаются парковые дорожки вдоль прудов, сажаются деревья и кустарники, а в 1851 году начинается закладка великолепной церкви во имя святой мученицы царицы Александры. Но не хватает чего очень важного – доминанты, которая могла бы замкнуть перспективу Лугового парка.

Чуть раньше, в 1844 г. на уступе Бабигонской возвышенности был построен Сельский приказной домик по проекту архитектора А. И. Штакеншнейдера. Из сохранившейся описи домика следует, что он был двухэтажным и имел два наружных подъезда с колоннами, состоял из семи комнат с 20 окнами. На первом этаже находилась прихожая, зал, в котором на этажерках лежали земледельческие инструменты, и кабинет, где хранились печать петергофских вотчин и 7 планов петергофских деревень. На втором этаже находились передняя и зал. В глубине двора воздвигли отдельный флигель для кухни, избу для прислуги, сарай для парничных рам и амбар для хлеба. Постройка была настолько изящной, а с её балконов открывался такой прекрасный вид, что позднее современники отмечали, что «не было в Петергофе места, которое доставляло бы всем столько удовольствия, как Бабигон… Сельский домик был так хорош, что едва ли сменивший его роскошный Бельведер заменил сельскую красоту его».

Но при всем этом император прекрасно понимал, что сельский домик не может конкурировать с другими петергофскими парковыми доминантами: Большим дворцом, Коттеджем, павильонами Колонистского парка или Екатерининским дворцом Английского парка.  В силу своих интересов Николай Первый прекрасно разбирался как в строительстве, так и в архитектуре. Именно по этой причине во время одной из поездок по Луговому парку ему пришла в голову идея возвести дворец на самом высоком холме. Считается, что на это его вдохновил Афинский храм Эрехтейон.

Итогом размышлений стал эскиз будущего дворца Бельведер, который Николай начертил собственной рукой и передал его талантливому русскому архитектору А.И. Штакеншнейдеру. Этот эскиз до сих пор хранится в музее Петергофа.

Стройка Бельведера началась уже в 1853 году, однако, из-за начала Крымской войны, строительство стало сильно замедляться из-за задержек по строительным материалам, многие статуи были привезены не полностью, а мрамор из Италии для облицовки пола было и вовсе невозможно доставить. Уже при власти нового императора Александра Второго, Штакеншнайдер обратился к нему в 1856 году с предложением вернуться к изначальному проекту. Сначала император согласился с именитым архитектором, однако, когда он узнал о внушительной стоимости работ по переносу пьедесталов на новое место, он сделал зодчему выговор или как написано в документах «строгое замечание и внушение». Знай Александр о том, какую роль сыграет Бельведер в его дальнейшей жизни, думается, он не был бы столь строг с архитектором…

Но не будем забегать вперед. Изначально Бельведер стали взводить рядом с домиком. Хотя последний и чинил помехи при строительстве дворца, император запретил его разрушать и приказал, чтобы «домик оставался на месте впредь до окончания постройки Бельведера». Позднее, однако, понимая, что Сельский домик от Бельведера придется убирать, Николай Первый приказал возвести аналогичную постройку у склона перед соседней деревней Низино. Оригинальный же домик от Бельведера был перенесен летом 1855 года на Ораниенбаумский спуск, уже после смерти Николая.

Построенный Штакеншнейдером дворец стал не только одним из лучших произведений архитектора; по прошествии многих лет Бельведер может быть смело отнесен к настоящим архитектурным шедеврам даже на фоне других построек Петербурга и его предместий. Будучи весьма самобытным и непохожим ни на что другое, Бельведер производит впечатление античного храма, вознесенного на высокий постамент на холме, для того чтобы любоваться «всей Россией», которая была перед ним распростерта наподобие географической карты. Воистину Николай Первый стремился окружить свое детище прообразом идеального царства, столь далеким от реальности. С верхней галереи Бельведера открывались великолепные перспективы окрестностей и взморья Финского залива; просматривались очертания Кронштадта и Петербурга. С другой стороны, открывалась панорама, охватывающая огромные пространства с озёрами, лугами, садами, местными деревнями.

Вот как описывает свои впечатления от увиденного знаменитый французский писатель Александр Дюма:

Император Николай в форме простого солдата, императрица и великие княжны в одежде простых крестьянок, приезжали туда выпить чаю и восхититься панорамой, открывающейся до самого моря. Оттуда имперская семья видела, левее некуда, Старый Петергоф — деревню голландских рыбаков, между Старым Петергофом и Бельведером — поле Саперов, а, бросив взгляды по этой линии вправо, — Пулково, обсерваторию, возведенную Брюлловым, братом художника. Обсерваторию и Бельведер разделяют 10 лье долины. Между Старым Петергофом и Пулковом, по ту сторону залива шириной в 10 лье просматривается синеватый силуэт Финляндии, подчеркнутый ровной линией горизонта. Затем, когда взгляд возвращается от залива к Бельведеру, справа замечаются купола Санкт-Петербурга, и среди них сверкает золотом Исаакий; слева большой английский парк; прямо — Новый Петергоф и, наконец, поле, усеянное руинами, присланными из Греции королем Отоном».

Весьма исчерпывающая характеристика внешнего облика дворца представлена в «Описании Петергофа» Александра Федоровича Гейрота.

Здание Бельведера покоилось на массивном основании из монолитных гранитных блоков розового питерлакского гранита. Вокруг нижнего этажа всего строения — терраса, обнесенная чугунной решеткой. Верхний этаж Бельведера охвачен великолепной стройной колоннадой, покоящейся на цокольном этаже, из двадцати восьми колонн, сделанных из сердобольского гранита с ионическими белого мрамора капителями. Колонны отделены между собой также чугунной решеткой.

Главный вход со стороны сада — двух маршевая гранитная лестница — был украшен величественным портиком переднего фасада, который поддерживался кариатидами из серого с синеватым отливом сердобольского гранита, работы скульптора Теребенева, автора знаменитых Атлантов у подъезда Нового Эрмитажа, являющихся одним из символов Петербурга. И действительно, эти кариатиды напоминают фигуры храма Эрехтейона в  Афинах.

По проекту А. Штакеншнейдера Бельведер был богато оформлен скульптурой: шесть мраморных, выполненных с античных оригиналов, статуй стояло на уступах главной лестницы.

Перед портиком на пьедестале поставлена художественная бронзовая группа, подаренная императору Николаю Первому в 1854 г. прусским королём. Группа эта состоит из трёх фигур: полулежащего скифа, барса вонзившего в скифа свои когти и собаки, ухватившейся за ухо барса и оттягивающей его в сторону. На пьедестале надпись: «Z. Franzfecit, Fisherfudit», т. е. Франц делал, Фишер отлил. Предполагается, что эта композиция, присланная во время войны 1854-1856 г., несла аллегорическую составляющую: Скиф — изображает Россию; барс Австрию, а собака (эмблема верности), — дружественное отношение Пруссии к России.

Впереди Бельведера, по склону холма садовым мастером П. Эрлером был разбит сад, спускавшийся до самого подножия. Сад с двух сторон обрамлялся деревьями и кустарниками наподобие кулис.

В саду, по обеим сторонам Бельведера, на двух больших пьедесталах из финляндского гранита, поставлены конные группы «Укротители коней», изготовленные методом гальванопластики по модели профессора барона Клодта. Эти группы  были точными копиями тех, которые украшают собой Аничков мост в Петербурге.

В нижнем этаже Бельведера располагался лучший интерьер Бельведера — большой белый мраморный зал с десятью колоннами из каррарского мрамора, с каннелюрами и великолепными коринфскими капителями; колонны величиною семь аршин, а в поперечнике один аршин. Колонны были изготовлены в Италии. Стены зала облицованы искусственным мрамором.

Настоящим шедевром внутреннего убранства является сохранившаяся античная мозаика. существует предание, что она была найдена во время раскопок виллы Юпитера на о. Капри в Италии в 18 веке. Вилла Юпитера принадлежала императору Тиберию, поэтому с большой долей вероятности можно утверждать, что по этой мозаике ходил еще сам римский император. Мозаика была куплена графиней Лаваль в Италии и привезена в Санкт- Петербург. Император Николай I купил эту мозаику у Лавалей, чтобы разместить ее в библиотеке Малого Эрмитажа, но по просьбе архитектора Штакеншнейдера она была помещена во дворец Бельведер. К сожалению, документально подтвердить эту версию у исследователей пока не получилось.

Подле зала располагались две небольшие, но изящно отделанные комнаты в том же греческом стиле — кабинеты императора и императрицы. В верхнем этаже имеется также большой зал и несколько богато отделанных комнат. Из нижнего этажа на верхний ведет лестница, хотя и небольшая, но весьма красивая и удобная; кроме того, имеется еще особое подъемное кресло.

После смерти Николая I дворец использовался как домик для охот и пикников. Казалось, лишившись своего крестного отца, Бельведеру уже не суждено стать немым свидетелем тайн царской семьи. Но самое интересное в жизни дворца еще только начиналось…

Свидетель императорской страсти

В 1922 году на Южном побережье Франции на собственной вилле подходила к концу жизнь княгини Юрьевской, урожденной Екатерины Михайловны Долгорукой. Мы можем только догадываться о том, какие воспоминания мелькали в ее угасающем сознании.

Возможно, она вспоминала свою первую встречу с императором Александром Вторым летом 1857 года в гостях у князя Долгорукова в имении Тепловка близ Полтавы во время военных учений. Тогда еще она не Екатерина Михайловна, а всего лишь десятилетняя Катя Долгорукова своей грациозностью сразу же обратила на себя внимание российского самодержца. Отец девочки был из древнего рода князей Долгоруких; рано уйдя из жизни, он оставил в наследство семье лишь долги. Дабы оградить родственников от настойчивых кредиторов, царь принял Тепловку «под императорскую опеку» и взял на себя расходы по воспитанию шестерых оставшихся после смерти князя детей — четверых сыновей и двух дочерей. Так будущая княгиня Юрьевская попала в Смольный институт.

Наверняка осталась в памяти и их встреча в Смольном институте 28 марта 1865, в Вербное воскресенье. Тогда Александр Второй, по приглашению руководства заведением, заменяя уже больную к тому моменту императрицу Марию Александровну, посетил Смольный, где ему была представлена 18-летняя Екатерина Долгорукова, в которой он узнал некогда маленькую девочку из Тепловки. С тех пор визиты государя в институт стали «необъяснимо» частыми, а беседы с девушкой – все более продолжительными.

Как было не вспомнить и совместную прогулку в Летнем саду, когда пара, не обращая внимания на окружающих, долго гуляла по затаенным аллеям, и император впервые дал понять Екатерине Михайловне глубину своих чувств к ней.

Но самое сильное воспоминание наверняка было связано с Бельведером, куда девушка впервые явилась на свидание с царем. И после проведенной ночи Александр поклялся своей возлюбленной: «Увы, я сейчас не свободен. Но при первой же возможности женюсь на тебе, ибо отныне и навеки считаю тебя своей женой перед Богом…».

Ни колоссальная разница в общественном положении, ни тридцатилетняя разница в возрасте, ни традиционная любвеобильность императора не стали помехой на пути большой любви. После ночи в Бельведере ничего этого больше не существовало. Так случилось, что именно в этой женщине император нашел душевное спокойствие и понимание. В итоге у пары родилось пятеро детей.

Еще при жизни императрицы Александр поселил Екатерину с детьми в Зимнем дворце, внеся тем самым определенную смуту среди двора. После смерти своей супруги и до истечения срока протокольного траура, 6 июля 1880 в военной часовне Царскосельского дворца состоялось браковенчание, совершенное протопресвитером Ксенофонтом Никольским. Хотя брак был морганатическим, но известно, что император мечтал короновать свою вторую супругу, была назначена даже дата коронации — 1 августа 1881 года. Момент коронации, по мысли Александра Второго, должен был совпасть с днем объявления Конституции в России. Указом от 5 декабря 1880 года Екатерине жаловался титул Светлейшей Княгини Юрьевской, что соотносилось с одним из фамильных имен бояр Романовых; их дети (все рожденные вне брака, но узаконенные задним числом) получали эту фамилию. Известно, что в моменты наивысшего счастья Александр Второй намеревался отказаться от престола и покинуть Россию. Он мечтал, став простым смертным, поселиться где-нибудь на юге Франции и прожить там остаток дней своих вместе с любимой женой. И как знать, возможно, все бы так и получилось, если бы конец истории большой любви не был положен бомбой, брошенной царю под ноги народовольцем Гриневицким…

Так получилось, что желание императора-освободителя исполнилось лишь наполовину: Ницца стала домом для Екатерины Михайловны. Она пережила своего возлюбленного на 40 лет, но мы можем думать, что все это время она с особой любовью и теплотой вспоминала время, проведенное в Бельведере – дворце, ставшем немым свидетелем вихря императорских страстей…

Вихри двадцатого века

После революционных событий 1917 г. во дворце находилась «здравница Академии Художеств». Побывавший в ней Георгий Иванов в рассказе «Карменсита» пишет:

Я жил в доме отдыха, осенью, в Петергофе в 1920 году. Я пользовался этой пролетарской санаторией впервые и, признаюсь, с удовольствием… Фавны и купальщицы грустно глядели белыми глазами в светлое северное небо. Статуями этими, впрочем, любоваться рекомендовалось издали. Если подойти близко — то во рту одной торчал лихо залепленный окурок, другой приделаны запорожские усы, а третья не удовлетворила, должно быть, какого-нибудь отдыхающего пролетарского эстета условностью изображения, и он при помощи красного и синего карандаша бойко пририсовал ей все, что для полной натуральности ей недоставало.

Бельведер. Вероятно, и не все петербуржцы знают его. Об остальных россиянах и говорить не приходится — не слышали, наверное.  А между тем это, по справедливости, одно из красивейших, поэтичнейших мест в мире.

Очень высокий обрыв. Вы незаметно приближаетесь к нему — местность повышается так отлого, что, придя к цели, вы поражены: вы просто гуляли и вдруг оказались на «чудной высоте», высоко над какой-то равниной, за которой зеленеет море и видно на десятки верст кругом. Налево медное солнце садится за кажущимся черным скалистым островом Кронштадт; направо, вдали, то же солнце последними лучами играет на золотом куполе Исаакия. А видите вы все это не просто с обрыва, а с широкой площадки огромного мраморного храма, у подножия которого цепенеют в памятных петербуржцу позах бронзовые кони и всадники Клодта, кстати, знаменитые в копии. Подлинники этого «ложноклассического» шедевра не те, что на Фонтанке, а именно эти, у Бельведера.

Итак, закат, морс, широкий вид, золотой купол Исаакия вдалеке, ионические колонны, черные кони, встающие на дыбы, и полное безлюдье кругом. Чтобы дать понятие о непосещаемости этого места, скажу, что ни одной похабной надписи ни синим, ни красным карандашом я не встретил на серо-розовой мраморной облицовке Бельведера — вещь по тем временам неслыханная».

Во время Великой Отечественной войны Бельведер чудом сохранился, хотя и был поврежден, планировка сада уничтожена. О судьбе скульптурных групп Клодта существует несколько легенд: первая говорит о том, что скульптуры были вывезены в Германию, вторая — что они закопаны, где-то недалеко от Бельведера, третья — что  скульптуры уничтожены немецкой авиацией. Сохранился постамент, на котором располагалась бронзовая группа, подаренная прусским королем.

После реставрации в 1953 — 1956 гг. во дворце снова открылся дом отдыха. К этому же моменту относится появление спального корпуса санатория в форме полукруга. Такая планировка была выбрана не случайно: именно на этом месте в царские времена находилась старинная пергола, в тени которой члены царской семьи совершали прогулки. Конец советской эпохи Бельведер застал в статусе профилактория организации «Ленлес». А в новой жизни вскоре стал бесхозным и начал разрушаться…

Однако богатая история и великолепное местоположение привлекли внимание инвесторов, согласившихся вложить средства в реставрацию Дворца в обмен на право его долгосрочной аренды и строительство гостиницы. В результате сегодня сам по себе дворец находится в достаточно хорошем состоянии, чего нельзя сказать об окружающем его антураже: вместо сада и скульптур — зарастающий склон Бабигонского холма и остатки постаментов…

До сих пор, несмотря на свою красоту и богатое историческое прошлое, Бельведер относят к малоизвестным архитектурным достопримечательностям Петергофа. Но стоит хоть однажды, пройтись вдоль петергофского водовода по Луговому парку на юг до Бабигонского пруда, и вам обязательно захочется вернуться сюда вновь. Ведь так редко в наших широтах можно увидеть поставленный на естественном природном пьедестале античный дворец – совместное детище российского императора и великого архитектора.

 

P.S. При написании статьи были использованы следующие материалы:

Гейрот А. Ф. «Описание Петергофа»

Кожевников А. «Рисунки сельских зданий на Бабигоне»

Княгиня Юрьевская «Александр Второй. Воспоминания»

Дюма А. «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию»

Скриншоты из фильма «Неизвестный Петергоф. Случай в Бельведере»