«Швейцария с висящими на скалах рощами и садами»

В своих очерках мы уже не раз отмечали то богатство возможностей, которые предоставляют петербургские окрестности для оформления усадеб и поместий. Когда-то их можно было встретить множество: одни располагались на ровных местностях, другие тяготели к морским просторам и водным гладям озер. А некоторым из них удалось органично вписаться в возвышенный рельеф, дополненный каньонами небольших речушек.

Одно из таких удивительных мест располагается на Ижорской возвышенности в деревне Лопухинка. Здешние места настолько интересны в природном плане, что устроители усадеб просто не могли обойти их стороной.

От Лопухиных к Герингам

Сам топоним Лопухинка относительно молод и своими корнями уходит к середине 18 века. До этого на плоскогорьях с южной стороны каньона располагались село Сергеевское и деревенька Березняги. Однако в 1747 году согласно проведенному межеванию примыкающая к правому берегу безымянного притока реки Рудицы стала называться «Сельцо Сергеевское Лопухино тож с деревнею Березняги.» Появлением топонима Лопухинка мы обязаны первым владельцам земель – представителям семейства Лопухиных, а именно — капитану Никите Лопухину, при котором и проводилось межевание.  При этом Березняги располагались ближе к Копорскому тракту, а Сергеевское – непосредственно вдоль оврага. Столь длинное название не прижилось и в дальнейшем сократилось до Лопухинки. Попутно новый топоним перешел и на маленький безымянный приток Рудицы, которому впоследствии была уготована интересная судьба.

Появление первых, достаточно скромных усадеб, относится к концу 18 века, когда в права владения Лопухинкой вступает Анна-Елизавета Боттом — вдова коллежского советника Осипа Ивановича Боттома. Лопухинское поместье вместе с приобретенной Верхней Рудицей она передала своей дочери, Анне Осиповне, супруге Христиана Фёдоровича Геринга. Фактически с этого момента и начинается отсчет более чем векового владения Лопухинкой рода Герингов, совпавший с подлинным расцветом окрестных мест.

Первые представители саксонского рода Герингов появились в России еще в царствование Петра Первого. Большинство из них состояло на военной службе при царском дворе. Не стал исключением и Христиан Федорович, прошедший путь от сержанта Бомбардирского полка до генерал-майора. Уйдя в отставку в 1797 году, он посвятил себя обустройству обеих усадеб. Будучи видной фигурой Ораниенбаумского уезда, он прекрасно понимал необходимость развития своих имений как с точки зрения выполнения представительских функций, так и обеспечения добротными поместьями двух своих сыновей – Петра и Павла.

Именно при Х. Ф. Геринге оба поместья — лопухинское и верхнерудицкое – фактически стали представлять из себя единый усадебный комплекс, соединенный перекинутым через речку мостом. Основной постройкой имения являлся расположенный на правом берегу озера отстроил каменный усадебный дом, вход которого охраняла пара высеченных из известняка львов.  Вместо искусственного парка владельцы могли наслаждаться естественным – поросшими на уступах каньона деревьями. С высоты уступов на много верст вокруг взору наблюдателя открывались удивительные природные пейзажи.

Шли годы. Первым из семьи Герингов умер сын старший сын Петр, затем – сам Христиан Федорович, а в 1833 году — Анна Осиповна, официальная владелица поместья. Единственным наследником остался младший сын Павел Христианович, дослужившийся до звания подполковника. Выйдя в отставку, он целиком посвятил себя обустройству своего имения. Ради этого ему пришлось расстаться с Верхней Рудицей, однако даже продав ее, Геринг оставил за собой прибрежную нагорную полосу левого берега реки. Неизвестно, впрочем, насколько масштабные планы первоначально вынашивал Геринг, однако, думается, об этом шаге он совершенно не пожалел. Ибо всего через несколько лет произошло событие, полностью изменившее судьбу Лопухинки.

Гидроятрический полугоспиталь

В конце 1830-х гг. большую популярность в Европе приобрело лечение множества болезней при помощи воды. Родоначальником водотерапии стал Винсент Присниц, чья водолечебница в Греффенберге стала местом настоящего паломничества как больных, так и коллег-врачей из других стран, стремившихся перенять положительный опыт гидротерапии (гидроятрии).  Одним из таких врачей оказался доктор Вагнер, не только охотно перенимавший современные способы водолечения, но и имевший могущественного покровителя в лице Великого Князя Михаила Павловича, младшего сына Павла Первого. Именно ему и пришла в голову мысль устроить в окрестностях Петербурга «гидроятрическое заведение» для использования военными чинами.

Обследовавшая в 1839 г. местности Петербургской губернии комиссия остановила свой выбор на Лопухинке. Нет сомнений, что уже к тому времени слава о необычных местных водах и содержавшихся в них «лечебных примесях» достигла столицы.

Дело не стали откладывать в долгий ящик: достигнув соглашения с Герингом об аренде части земель поместья, в том же году в Лопухинку нагрянул десант строительных рабочих, усилиями которых достаточно быстро были возведены восемь домов для размещения офицеров и нижних чинов. Под руководством доктора Вагнера лечебница в кратчайшие сроки была оснащена необходимым оборудованием, в том числе специально заказанными в Германии душами, ваннами, водяными насосами. В двух деревянных зданиях были оборудованы лечебные кабинеты, гидромассажные комнаты, душевые установки. Лестница в 140 ступеней соединила водолечебницу с расположенным в овраге озером. На берегу была построена санитарная станция, которая на протяжении полувека осуществляла регулярный надзор за чистотой местной воды.

В 1841 г. в «гидроятрический полугоспиталь» стали поступать первые пациенты из числа воспитанников военно-учебных заведений и Морского Кадетского Корпуса, кантонистов С-Петербургского Батальона и Гвардейского Корпуса, нижних воинских чинов Гвардейского Корпуса и других команд. Вслед за ними, по специальному разрешению на лопухинские воды стали приезжать состоятельные гражданские лица из столицы и пригородов. Эффект от первоначального лечения оказался таким, что сподвиг владельца имения, Павла Геринга, немедленно построить частную лечебницу. В результате с мая 1841 года на базе лопухинской усадьбы возник курорт с сетью водолечебниц для военных и частных лиц, конкурирующий с Полюстровским. С этого момента известность Лопухинки выходит далеко за пределы Петербургской губернии.

Что и как лечили в Лопухинке

Объем очерка не позволяет детально остановиться на описании способов и методов лечения: им посвящена отдельная статья. Здесь приведем лишь краткое описание лечебных будней пациентов.

Местная лечебница специализировалась на случаях ревматизма, заболевания обмена веществ, суставов, нервной и сердечно-сосудистой системы, но здесь успешно лечили также инфекционных больных, страдающих туберкулёзом и цингой. Основной наплыв пациентов наблюдался летом, в период с мая по сентябрь. В это время число лечившихся нередко доходило до пятисот. Они разме­щались в близлежащих деревнях и мызах, а нередко даже жили в госпитальных шатрах, расставлен­ных тут же над прудами. На зиму оставалось не более 25—30 чело­век, при этом шатры снимались, а часть построек консервировалась до следующего сезона.

В основе всех методов лечения лежала вода, которая, согласно учению Присница, могла употребляться на благо пациентов различными способами: в виде ванн, обливаний, примочек, вспрыскиваний. Тем не менее, основной идеей водолечения являлось комбинация потения и окачивание прохладными душами.

Обычный день больного начинался рано утром, в 4 или 5 часов. Процедуры начинались с того, что совершенно обнаженного пациента, ложившегося на матрас с шерстяным одеялом, окутывали в кокон, состоящий из намоченных ключевой водой и слегка выжатых простыней, сверху которых располагались несколько одеял. В этом положении пациент должен был интенсивные движения руками и ногами для того, чтобы быстрее согреться. После того, как выделялся первый пот, пациент выпивал несколько стаканов воды, а в комнате, где она располагался, открывались окна. Вместе с потом из тела выводились токсины, оздоравливая организм. Согласно свидетельствам очевидцев, «сначала пот бывает жидкий, водянистый, после делается гуще и получает различный цвет и запах. Так у людей, употреблявшись долгое время хину, он окрашивает, простыни в желтый цвет; у принимавших задолго перед тем камфору или терпентин, часто пот имеет запах этих веществ; вместе с потом у людей, неумеренно употреблявшись меркуриальные средства, выходит ртуть шариками».

После обильного потения, длившегося от одного до трех часов, с больного снимали верхние одеяла, на ноги одевали обувь и направляли в купальню. Там, в ванной, пациент бы­стро смачивал го­лову и грудь и затем бро­сался в воду, где проводил 2–3 минуты, во течение которых активно натирал свое тело руками. После этого больной одевался и быстрыми шагами отправ­лялся гулять.

Вода эта так хороша, что вовсе без предписаний ее пьешь с величайшей охотой, не опасаясь дурных последствий от излишнего употребления; в точности она не исследована химически, но, судя по совершенной прозрачности, отсут­ствию постороннего вкуса и запаха, можно утвердительно сказать, что она чрезвычайно мало содержит посторонних частей, — как вообще в ключевой воде, в ней заклю­чается много углекислоты, самой полезной и здоровой для питания.

 Прогуливаясь по берегу озера и имея при себе стаканы или кружки, пациент черпали свежую воду из местных источников, температура которой составляла до 4° по Реомюру. В общей сложности пациент мог выпить из местных источников до 20 стаканов воды в день. Больные, которым было назначено потение два раза в день, повторяли процедуру «окутывания» в 5–6 часов ве­чера.

После утренних процедур следовал «здоровый завтрак» — свежее молоко с хлебом (никакого чая с кофе), после чего пациенты отправлялись в деревянных шалашах. Здесь располагались души, в которых вода, проведенная с гор, падала отвесно с высоты 2–2,5 саженей. Пациент, раздевшись, становился под холодную струю и быстро натирал свое тело, главным образом, грудь и «страждущие части тела». Так продолжалось несколько минут, иногда до четверти часа. Перед принятием душа и после него пациент выпивал стакан холодной воды и вновь отправлялся гулять.

Водные процедуры, равно как и в целом пребывание в лопухинской лечебнице, были дорогим удовольствием: только за ванны и души требовалось платить по рублю серебром каждую неделю. Если же требовались теплые комнаты «для потения», то они еженедельно обходились уже в 2 серебряных рубля, правда в эту стоимость включались посещение ванн и душевых.

Потение, частые прогулки, обиль­ное питье холодной воды без сомнения возбуждали аппетит. Основной прием пищи приходился на обеденные часы, при этом пациентам не прописывалась жесткая диета. Требовалось лишь избегать соленого и копченого мяса, рыбы, сыра и продуктов брожения (пива, вина) и отдавать предпочтение здоровой и питательной пище.

Питание в лечебных заведениях было организовано по принципу tablе d’hote; бессемейные люди питались за общим столом. Как правило, обед состоял из трех блюд и обходился в 50 копеек серебром. Все кушанья приготовлялись хорошим поваром из свежих материалов.   Не желавшие обедать за общим столом могли брать кушанье на дом. Семейные люди, желавшие готовить дома, получали все необходимое в харчевне, отстоявшей на версту от Лопухинки. Цены на припасы были весьма близки к петербургским. Там же, в харчевне, питалась и прислуга. Вплотную к усадебной территории располагалась сама деревня, в которой к услугам ценителей здоровой пищи были свежие масло, молоко, сливки и другие продукты. Особо требовательные постояльцы могли прибегнуть к услугам разносчиков, доставлявших необходимые товары из Петербурга.

Расписание и образ жизни по-лопухински

Слава об лечебных учреждениях в Лопухинке достаточно быстро дошла до столицы, спровоцировав в летние месяцы увеличившийся поток посетителей. Прекрасный пейзаж притягивал к себе не только нуждавшихся в лечении, но и обычных состоятельных визитеров, желавших приятно провести время на природе.

Сложностей с тем, где остановиться, обычно не возникало. С этой целью были возведены восемь домов, квартиры в которых были расположены так, что их можно было выбрать по числу комнат: одну, две, три и более комнат, а также этаж или даже целый дом. Все квартиры отличались чистотой и удобной планировкой. Цена, сообразно с числом комнат, составляла от 75 копеек до двух рублей серебром в неделю за комнату, в зависимости от величины расположения. Нанимавшим квартиры на все лето делалась известная скидка (от 50 до 500 рублей серебром за сезон). Меблированы квартиры были достаточно скупо: кровать, несколько стульев, зеркало, комод, умывальный столик с чашкой и рукомойником; в некоторых имелись диваны. С собой приходилось везти необходимую посуду, матрасы и подушки, а также простынь и шерстяные одеяла, требовавшиеся для лечебных процедур. Прислуги при номерах не имелось, поэтому ее привозили с собой или нанимали среди местных жителей, обычно, из числа деревенских мальчиков.

Свободное время постояльцы старались проводить весело, в прогулках, катаниях по озеру и в забавах. Вечерами на открытой террасе зву­чала музыка, играл оркестр, заезжие музыканты давали концерты. Большое удовольствие доставляли отдыхающим также прогулки по окрестностям и воскресная ловля форели.

С момента открытия лечебных заведений наладилось и дорожное сообщение с Лопухинкой. Первоначально желающим добраться до усадьбы Геринга приходилось пользоваться дорогостоящими услугами наемных экипажей. Впоследствии лечебными учреждениями был запущен легкий и вместительный рессорный дилижанс, отправлявшийся два раза в неделю, по средам и субботам, из Петергофа. Именно сюда приходил пароход «Елизавета», отправлявшийся от Английской набережной. Дилижанс встречал пассажиров у Петергофской пристани и по Петергофско-Копорскому тракту достаточно быстро доставлял их в лопухинские лечебные заведения. В то время тракт мало напоминал нынешнее Гостилицкое шоссе. В результате пассажиры ехали по гладкой дороге, рассматривая беспрестанно встречающиеся на пути деревни и помещичьи усадьбы луга, рощи и живописные пейзажи, слушая веселое щебетание птиц и вдыхая свежий воздух. Таким образом, вся поездка жителей столицы до лечебницы занимала всего несколько часов. Билеты на дилижанс, стоившие два рубля серебром, можно было приобрести в Петербурге, в конторе парохода «Елизавета», либо в Петергофе, по прибытии парохода, у приказчика. Обратный рейс в Петергоф дилижанс совершал по понедельникам и четвергам, ко времени отплытия парохода в Петербург. Достаточно просто был налажен и обмен почтовой корреспонденции, которую можно было отослать дважды в неделю через смотрителя госпиталя с казенными бумагами на почтовую станцию в Каськово, либо передать с кондуктором дилижанса в Петергоф.

На пике популярности

В первые годы после открытия водолечебных учреждений Популярность «Лопухинской Швейцарии» была просто ошеломляющей. Все более ли менее приличные избы были заняты больными, так что пришлось их размещать в соседних деревнях. Объявления о целебных свойствах Лопухинских источников стали появляться в петербургских газетах. Слава о военном гидроятрическом полугоспитале и выросшем рядом с ним частном водолечеб­ном заведении Геринга разнеслась далеко за пределы губернии. Осо­бенную известность «лопухинским водам» принес доктор Е. Венцель, сменивший Вагнера на посту ди­ректора. Образованный и высоко­культурный врач, Венцель при­менял при лечении больных новейшие открытия медицины. В 1846 году он выпустил «Гидроятрию» — первый русский учебник по водолечению, по которому учи­лись студенты более двадцати лет. Годом позже начинающих художник Лаврентий Серяков выполнил гравированные на дереве виды усадьбы, водолечебниц и природных ландшафтов Лопухинки.

А посмотреть и впрямь было на что. Герингом была проделана масштабная работа по укреплению берегов, устройству плотины, посадке деревьев, обработке скальных уступов, устройству террас, строительству разнообразных зданий с учетом их назначения. Труд и средства, вложенные в Лопухинку, очевидно, оправдывались благодаря плате за лечение и проживание в гостевых домиках, аренду земли и зданий казенными заведениями. Дополнительный доход приносила продажа рыбы, плодов и овощей из собственных огорода, сада, теплиц и оранжерей. Усадьба занимала 25 десятин и включала в себя оба берега Лопухинки на большом протяжении, практически до ее истока. За фабрикой еще на расстоянии полутора верст склоны были обработаны, растительность упорядочена, а в отрогах оврага разбиты цветники.

На береговой бровке располагался барский дом, двухэтажный, с мезонином, обязательным портиком и бельведером, над которым развевается флаг. От него к перемычке плотины спускалась по террасам каменная лестница. Справа от нее, расположенный на крутом повороте реки, высокий холм был террасирован концентрическими кругами, по уступам проложены прогулочные дорожки — настоящий серпантин. С каждым витком с тропы открывались все новые и новые картины, панорамы становились более широкими и далекими.

Перемычка плотины соединяла усадьбу с частной водолечебницей, главное здание которой завершалось фронтоном, врезанным в аттиковый этаж, с видовой площадкой на крыше. Здесь же находились каменные строения душевых, ванн, оранжерей, снабженных водой, проведенной через воздушные трубопроводы. Отсюда открывался прекрасный вид на усадьбу со зданиями, лестницами, террасами, купами деревьев, река с огромной запрудой, а дальше долина уводила взгляд за изгиб реки, где открывался вид на бумажную фабрику, выстроенную в 1838 году в ложноготическом стиле.

 

Другая лестница – деревянная — вела от усадебного дома к деревянному двухэтажному зданию с купальнями, соединенными с домом крытыми переходами. Здесь лечились дети — кадеты военных училищ, не отличавшиеся крепким здоровьем. Один из рисунков показывает этот дом сбоку, с торца. От него дорожка вдоль берега запруды вела к искусственно созданным островкам, обсаженным молодыми деревьями, и источникам. Все было спланировано разумно и с большим вкусом.

В составе лечебных учреждений входила и военная санитарная станция, существовавшая здесь с 1839 по 1887 гг. Она осуществляла надзор за чистотой воды, используемой для лечения, разведения рыбы и бытовых целей. За полвека существования станции, работавшей круглогодично, были накоплены данные о среде обитания человека в этой местности со специфическими условиями.

Гравюры Серякова прекрасно дополняют воспоминания посетителей Лопухинки, среди которых выделяется приведенное в 1847 г. в журнале «Иллюстрация» описание, посвященное новомодному курорту в окрестностях столицы:

Деревня, как большая часть деревень, самая скудная, без затей. Но вот показывается прекрасный дом с бельведером и развевающимся на нем флагом, по сторонам тянется небольшая, но хорошо обстроенная улица. Во дворе помещика взор с удовольствием останавливается с левой стороны на прекрасной живой изгороди, отделяющей сад, а с правой на хорошеньких домиках, тонущих в тени деревьев, а впереди на помещичьем доме прекрасной архитектуры.

 Входим в плющевую беседку. Это тоннель, ведущий в овраг. За ним спускаемся несколько сажень по каменной лестнице, и тут взор поражается картиною истинно очаровательною. Мы на спуске в глубокий овраг, лестница в 140 с лишним ступеней ведет ко дну, глаза разбегаются по всем направлениям, не зная, на чем остановиться. Два крутых берега идут параллельно с юго-запада на северо-восток и почти отвесно спускаются к реке, на них прелестно расположены группы красивых, разнообразных деревьев, в некоторых местах пространство освобождено от растительности и представляет голые скалы. Внизу течет река, кристальные воды которой питаются многочисленными ручьями из живых источников и удерживаются плотиною, образуя озеро.

 Спускаясь по лестнице на плотину, доходите до трёхъярусного дома, это частное водолечебное заведение, в нем ванны, дожди, души, фонтаны… От палаток с душами, берегом реки, вы проходите под тенью деревьев, стройно растущих в крутизнах оврага…

 По правой стороне плотины каменный завод со стрельчатыми окнами — это бумажная фабрика… Воздух везде легок и хорош…

На левом берегу озера, на площадке, располагается двухэтажный госпиталь для больных воспитанников военно-учебных заведений. Со стороны его находится несколько маленьких островков, соединенных красивыми мостиками. Отовсюду ручьи холодной, чистой как стекло воды. Они изливаются или в виде струй, или целых каскадов, с шумом падающих в бассейн».

Лопухинская идиллия длилась около десятилетия. Постепенно мода на Лопухинку проходила, больных стало приезжать менее, так что Геринг был уже не в состоянии нанимать оркестр музыки и доставлять посетителям различные увеселения. Это еще более убавило приезжающих, потому что на всех водах можно считать только треть настоящих больных, а две трети здоровых, которые приезжают или отдохнуть, или повеселиться, или просто искать различных приключений. Уже к началу 1850-х гг. годов заведение начало было приходить в упадок, пока в 1855 году с приходом в частное лечебное заведение новых врачей не было предпринято энергичных мер к улучшению заведения и распространению рекламных газетных объявлений. Вдобавок к этому, в первые годы по устройству водолечебных заведений в Лопухинке, правительство отправляло туда ежегодно летом воспитанников военно-учебных заведений, страдавших какими-либо болезнями; затем оно нашло более удобным отправлять их в Аренсбург, на остров Эзель. Но с 1855 года начальство Морского Корпуса, видя, что результаты лечения в Аренсбурге менее успешны, нежели в Лопухинке, снова стало отправлять туда своих воспитанников. Тогда Лопухинка снова наполнилась посетителями как в первые годы, так что все дома и номера до последнего были заняты.

После смерти Павла Христиановича Геринга в 1855 году усадьба вместе с лечебницей перешла по наследству его старшему сыну Павлу Павловичу. В 1857 году Павел Павлович женился на дочери купца Карла Мейснера — Серафиме Карловне. В документах на владение описана усадьба «с госпитальными домами и другими строениями, бумажной фабрикой, водолечебницей с оранжереями и другими строениями». А в 1863 г. рядом с усадьбой, у Копорского тракта в память об отце Павлом Павловичем была выстроена небольшая каменная часовня, с некоторыми изменениями сохранившаяся до сегодняшних дней.

Шли годы. Несмотря на солидное состояние владельцев, поддержание водолечебных заведений на должном уровне требовало все более возрастающих расходов. Да и растущая конкуренция со стороны других «гидроятрических лечебниц» и водолечебных курортов не могла не сказаться на посещаемости Лопухинки. Как свидетельствовали путеводители, «…замечательна Лопухинка… при овраге богатом минеральными ключами. Здесь прежде были заведения для пользования водами. Здания обветшали, ванны запущены, рыба исчезла». В результате к началу 1880-х гг. «Лопухинская Швейцария» приказала долго жить, превратившись в обычное дворянское имение.

Однако к этому периоду относится еще одно интересное событие из жизни лопухинской усадьбы, доселе малоизвестное.  В августе 1873 г. в окрестностях Петербурга проводились большие военные маневры, на которых присутствовал император Александр Второй. Столичная пресса, разумеется, не упустила случая осветить столь масштабное мероприятие. Как отмечала газета «Русский инвалид», «в пятницу, 3 августа, в 9 часов вечера изволил прибыть в Лопухинку Его Императорское Величество и остановиться в помещичьем доме». Легенда гласит, что после отбытия высокого гостя царя покой, где он отдыхал, стали назвали «царский». А на стене комнаты Павел Павлович сделал «извечную» надпись о пребывании в доме Император­ского Величества. И впрямь, честь, которой не многим удостаивалась обычная барская усадьба. А тремя днями позже, 6 августа, по случаю праздника лейб-гвардии Преображенского полка и гвардейской артиллерии на мызе Лопухинке был Высочайший обеденный стол, к которому были приглашены генералы и офицеры штабов участвовавших в маневрах войск, а также военная свита Императора и офицеры собственного Его Величества конвоя. Думается, что несмотря на некоторую запущенность лечебных учреждений высокие гости по достоинству оценили не только господский дом, но и природные достопримечательности, местный парк и сады.

После смерти матери в 1909 году имение унаследовал ее сын, штабс-капитан артиллерии в отставке Сергей Павлович Геринг, который и владел им до 1917 года. Передававшееся по мужской линии в течение 130 лет имение было родовым для Герингов, оставивших по себе память созданием необычной усадьбы…

После Герингов

Сразу после революции в усадебном доме разместился клуб и волостная библиотека, затем — школа колхозной мо­лодежи.

В середине 1930-х гг. под крышей дома обрел приют дом от­дыха для трудящихся Крон­штадта, а с 1960 по 1976 год – местная восьмилетиям школа. В летние месяцы здесь ра­ботал пионерский лагерь ле­нинградского завода «Крас­ный металлист».

В конце 1980-х гг. дом покинули последние жильцы, что и положило начало его последующем разрушению. Сейчас от некогда великолепного усадебного дома с бельведером, стоявшего на высоком отроге каньона, остались лишь поросшие растительностью развалины.

Ненамного лучше оказалась судьба и других сооружений. После войны еще можно было увидеть в овраге, рядом с плотиной остатки здания бывшей бумажной фабрики. В наши дни развалины не сохранились.

Больше повезло львам, некогда украшавшим вход в усадебный дом. Хотя и они в лихие 90-е гг. пережили попытку похищения, но впоследствии их следы были обнаружены в одной из соседних деревень. Сейчас царственные звери охраняют покой местной администрации. Построенная в 19 веке Герингами часовня успела побывать будкой ГАИ и пун­ктом приема молока от насе­ления.  Сейчас она стоит у дороги с заколоченными окнами и входом. Да и в целом подъезд к усадьбе уже не радует «хорошо обстроенной» улицей, на которой уцелел с прежних времен лишь один выложенный из плитняка, полуразрушенный дом.

О старинном курорте чья слава гремела когда-то за пределами Петербурга, напоминают каменная скамья, вырубленная из валуна; система прудов с удивительной водой, а также многочисленные ключи, бьющие из отрогов лопухинского каньона.