Форпост на скальном мысе. История Копорской крепости.

Одним из самых интересных мест на Северо-Западе России является Ижорская возвышенность, протянувшаяся от южных предместий Санкт-Петербурга в западном направлении на добрую сотню километров. Ее контуры без труда можно увидеть невооруженным глазом, не покидая Петербурга: из юго-западной и южной частей города открывается прекрасный вид на возвышающуюся гряду холмов, окаймляющих Северную Пальмиру. Самый высокий из них – Ореховая гора, высотой 179,5 метров, одновременно является и наивысшей точкой всей возвышенности.

Как известно, общий ландшафт Ленинградской области представляет собой плоскую равнину, незначительно возвышающуюся над уровнем моря, покрытую лесисто-болотистыми угодьями. В этом плане Ижорская возвышенность, будучи относительно небольшой на фоне общей площади Ленинградской области, весьма существенно отличается от нее своим разнообразным природным ландшафтом, а также плодородием своих почв. Эти обстоятельства во многом и предопределили внимание человека, принявшегося с незапамятных времен обустраивать здесь свое жилище. Свидетельством тому являются многочисленные напоминания в виде курганов, могильников, остатков военно-фортификационных сооружений, воинских мемориалов и, конечно же, усадеб. Обилие дворянских имений здесь вовсе не случайность: ландшафт Ижорской возвышенности настолько разнообразен, что иногда кажется, словно сама природа позаботилась о том, чтобы здесь были разбиты сады и парки. Живописные холмы сменяются природными террасами, им на смену приходят долины, сформированные некогда полноводными реками; на ровных поверхностях смешанные леса приходят на смену полями. Аккумулируемая в карстовых породах Ижорской возвышенности вода, пробивается на поверхность в виде родников, давая тем самым начало многочисленным ручьям и рекам. Устремляя свои воды вниз к Финскому заливу, по пути они питают своей водой расположенные у подножия пруды и озера, на базе которых созданы великолепные архитектурно-парковые ансамбли береговой дороги.

Таким образом, будучи сама по себе геологическим памятником, Ижорская возвышенность состоит из большого количества запоминающихся уголков природы. Здесь можно встретить и обнажения древних геологических пород, и радоновые озера, и огромные валуны и, конечно же, насладиться прекрасными пейзажами, открывающимися для наблюдателя, стоящего на краю глинта. И впрямь, Балтийско-Ладожский уступ, словно гребень волны, взмыл ввысь над бескрайним сине-зеленым морем лесов. Недаром в литературе можно встретить характеристику Ижорской возвышенности как «Музея живописных пейзажей»…

С момента освоения человеком здешних земель прошло немало времени.  Постепенно среди первозданной природы начали возводиться военные укрепления, среди лесов и полей были проложены дороги, на сухих возвышенных местах стали появляться деревни, села и усадьбы. Впитав  в себя многочисленные свидетельства ушедших эпох, Ижорская возвышенность дополнительно к своему природному своеобразию приобрела обширный историко-культурный пласт, требующий серьезного и внимательного изучения. И мы надеемся, что, совершив это путешествие вместе с нами, наши читатели лучше познают красоту описываемых мест и лишний раз убедятся в том, сколь красива наша земля и как много интересных тайн она  в себе хранит…

Русская твердыня на скальном мысе

В поисках одной из самых удивительных достопримечательностей Ижорской возвышенности, Ленинградской области, да и, пожалуй, всего Северо-Запада России стоит проехать около 80 километров к западу от Санкт-Петербурга до старинного села Копорье. Именно здесь, на самом краю Ижорской возвышенности,  на высокой скале уже несколько сотен лет возвышаются каменные стены старинной Копорской крепости – одного из самых известных памятников древнерусской военной архитектуры.

Располагаясь в 12 км от южного побережья Финского залива, Копорье служило хорошим ориентиром для мореходов; не случайно, по словам Ф.О. Туманского, «едущие морем видят Копорье за 40 верст». Однако близость к берегу лишь дополнительно усиливала сухопутное значение Копорья. Владение Копорьем означало не только контроль над дорогами, но и над Ижорской возвышенностью, которую сама природа сделала удобной для земледелия. Эти обстоятельства и обусловили роль Копорья как стратегического в военном отношении пункта и как административно-хозяйственного центра округи.

В течение всей своей долгой и богатой истории Копорская крепость являлась важнейшей составной частью оборонительной системы русских крепостей, раз за разом встававших на пути вторжения рыцарей Ливонского ордена и шведских войск. И даже в 20 веке, когда ее славная «военная карьера», казалось бы, безвозвратно канула в прошлое, крепостным стенам пришлось стать свидетелями ожесточенных сражений Гражданской и Великой Отечественной войн. Все это объясняет тот интерес, который неуклонно сохраняется к крепости как среди специалистов, так и  со стороны многочисленных туристов и любителей старины.

Первое, что бросается в глаза посетителям — относительно небольшие размеры крепости, весьма удачно вписанные в природные особенности местности. В самом деле, крепость располагается на небольшой площадке скального мыса (примерно 70х200 метров), а стены, сложенные из плитняка, словно вырастают из обрывистых склонов площадки. Сразу с двух сторон — южной и западной — мыс ограничен глубоким оврагом, сформировавшимся благодаря течению некогда полноводной,  а ныне — небольшой речушки Копорки. Глядя с крепостных стен вниз на природный овраг, на ум неизбежно приходит мысль, словно сама природа должным образом позаботилась о том, чтобы защитить эти стороны крепости лучше других. С этих сторон крепостная стена плавно повторяет очертания мыса, придавая фасаду дополнительную изюминку.

С северо-запада и севера крепость также защищена оврагами, хотя и менее глубокими. Они образовались вследствие высыхания некогда существовавшего здесь озера. Большая уязвимость к атакам неприятеля обусловила необходимость возведения и более серьезных оборонительных укреплений: именно на северной стороне крепости стоят три из четырех ее башен. Таким образом, особенности рельефа предопределили разделение фронтов крепости на тыловой и приступный.

С восточной стороны поход к крепости преграждает глубокий и широкий ров,  проложенный в скальной породе. Здесь же, в восточной части крепостной стены находятся ворота, к которым ведет узкий арочный каменный мост.

С высоты птичьего полета крепость имеет форму неправильного треугольника, вытянутого с востока на запад почти на 200 метров, с четырьмя боевыми башнями цилиндрической формы. Общая протяженность крепостных стен составляет более  400 метров, и все они в своей основе сложены из местного известняка.

На сегодняшний день Копорская крепость справедливо считается одним из самых аутентичных памятников древнерусской фортификации. За всю свою историю крепость ни разу не подвергалась комплексной реставрации. Лишь в конце 19 века воротную часть крепости пришлось облицевать кирпичной кладкой и закрыть сверху цементной подушкой в целях предотвращения обвала сводов.

Куда меньше свидетельств истории располагается внутри крепости. Из всех построек в относительной сохранности к настоящему моменту остается лишь Спасо-Преображенский собор, располагающийся в самом центре крепостного двора. В северо-восточном углу двора над поверхностью земли возвышаются руины большого каменного здания — это остатки комендантской канцелярии, построенной в петровское время.

Перед тем как подробнее рассмотреть саму крепость, совершим небольшое путешествие в прошлое, в историю России, ибо с ней неразрывно связана причины появления и история строительства самой Копорской крепости.

«Град камен»

Впервые Копорье появляется на страницах русских летописей в 1240 году, в тяжелое для Новгородской республики время, когда новгородская рать во главе с выдающимся русским полководцем Александром Невским была вынуждена отражать яростные удары шведов и ливонских рыцарей. В условиях цейтнота и угроз сразу с двух сторон предстояло выбрать  выверенную стратегию действий по пресечению вражеских поползновений на земли Северо-Западной Руси.

Первой была решена «шведская проблема», произведшая достаточно сильное впечатление на русский народ. Но защита русской земли от врагов-захватчиков этим не закончилась.

Практически одновременно со шведской «материализовалась» не менее серьезная угроза: Северо-западная Русь была атакована немецкими рыцарями, развивавшими наступление на Псковскую землю. На первом этапе они планировали взять Псков, и, закрепившись в нем, перейти затем к захвату земель Великого Новгорода. Их вторжение началось зимой 1240 года. Опустошительному набегу крестоносцев подверглись в первую очередь земли Водской пятины Великого Новгорода, через которые проходили важнейшие торговые пути, связывавшие Новгород с западными соседями.

А на волость Новгородскую наидоша Литва, немци, чюдь и поимаша по Луге все кони и скот, и нелзе бяше орати по селам»,— сетовал летописец, описывая события тех тяжелых лет.

Именно к этому периоду и относятся первые сведения о постройке ливонцами деревянного замка на остатках древнерусского погоста Копорье, разрушенного ими во время похода в Новгородскую землю («Приидоша немцы на Водь с Чюдью, и повоеваша и дань на них возложиша, а город учиниша в Копорьи погосте… город Копорию поставиша»). Появление вражеского укрепленного опорного пункта вблизи от Финского залива (на расстоянии 12 километров) осложнило и без того непростую задачу обороняющихся: теперь противник мог перебрасывать подкрепление и морским путем.

Немецкое войско было многочисленным, кроме рыцарей были еще мобилизованы жители городов Дерпта, Оденсе и Феллина. Враг неожиданно атаковал город Изборск и взял его штурмом. Весть о взятии немцами Изборска быстро дошла до Пскова. Весь город выступил против захватчиков. Под Изборском состоялось большое сражение: ,и бишася с ними. —говорит летописец, — и бысть сеча велика между ими» ‘). Наскоро сформированное ополчение псковичей было разбито количественно в несколько раз превосходящим врагом. Рыцари, преследуя остатки ополчения, сжигая и истребляя все попадавшееся на пути, подошли к Пскову, но хорошо укрепленный город взять штурмом не могли. Осажденные в городе не сдавались. Но нашлись изменники из числа боярской верхушки. Начались переговоры, в результате которых Псков принял условия ордена. Предали, или, как пишет летописец, «подвел их Твердило Иванкович со иными». Этот изменник Твердила стал посадником: «поча владети Пьсковом с немци». Некоторые «псковичи вбегоша в Новгород и с женами и з детьми».

В то время как на Новгородской земле развивались вышеописанные драматические события, Александра Невского уже не было в Новгороде. Он вскоре после Невской победы уехал в Переяславль, не найдя общего языка с правящей боярской верхушкой. Однако страх перед грозным врагом и требования народа заставили бояр начать переговоры о возвращении Александра Невского на княжеский стол. Осознавая всю опасность положения и переступив былые обиды, князь вернулся в Новгород в 1241 году и сразу же начал  формировать ополчение, куда помимо новгородцев вошли ладожане, карелы и ижоры. И первой целью княжеского войска стало именно Копорье – опорный пункт ливонского ордена в Новгородской земле.  «…И изверже град до основания, а самих немец избиша»,— записал летописец о победе русского войска у стен Копорья.

Со взятием и уничтожением этой Копорских укреплений Новгородская земля была очищена от захватчиков. Но внешние угрозы еще не были окончательно сняты с повестки дня: в руках ордена оставался Псков. Сразу же после победы под Копорьем Александр, вернувшийся в Новгород, усиливает отряды ополчения, готовясь к изгнанию рыцарей из Псковской земли. Штурм Пскова состоялся в том же 1241 году. Несмотря на упорное сопротивление немецкого гарнизона, город был взят. Рыцари понесли большие потери, многие были взяты в плен, в том числе и орденские наместники.

Последующий разгром крестоносцев на льду Чудского озера, а позднее — победа в битве под Раковором в 1268 году смогли приостановить немецкую агрессию на новгородские земли почти на два столетия…

Возвращаясь к событиям 1241 года, можно сделать вывод, что уже в те времена Копорская крепость, расположенная недалеко от южного побережья Финского залива, уже в теме времена имела для Новгорода важное стратегическое значение. Фактически Копорье, с одной стороны, играло роль порубежной крепости Новгорода, а с другой – центра племенного объединения вожан. Стратегическую роль Копорья дополнительно подчеркивают события 1256 года. Именно тогда Копорье был назначен пунктом сбора новгородская рати во главе с Александром Невским перед походом в землю финского племени емь, жившего на северном побережье Финского залива. Данный поход был направлен против шведов, захвативших земли еми в 1249 году и угрожавших с завоеванной территории новгородским землям. Так, в 1256 году они предприняли попытку укрепиться на реке Нарове: шведский отряд во главе с Дитрихом фон Кивелем хотел построить на Нарове укрепленный пункт, но, узнав о приближении новгородского войска, бежал.

В составе Новгородской республики

Зимой 1256 года новгородская рать шла в землю еми наикратчайшим путем — через Финский залив. Рейд по льду залива был тяжелым. Новгородский летописец записал об этом походе: «и был зол путь, аны же не видели ни дни, ни ночи, и многым шестником бысть пагуба…» Поход увенчался успехом: шведы были разгромлены, русское влияние среди местных племен на некоторое время вновь восстановлено.

В дальнейшем, после смерти Александра, новгородцы несколько раз приглашали на княжение его сына— князя Дмитрия. В 1279 году князь Дмитрий просил у Новгорода согласия на постройку деревянного замка в Копорье: «Испроси князь Дмитрий у Новгорода поставити себе город Копорию, и шед сам сруби». А уже в следующем году на месте деревянного замка тем же Дмитрием, но при участии Новгорода, была выстроена уже каменная крепость; в 1280 г. «князь великыи Дмитрии с посадником Михаилом (потомок знаменитого Миши Новгородца одного из героев Невской битвы со шведами в 1240 году) и с большими мужи, шедши, обложиша город камен Копорью». Не исключено, что причиной столь быстрой замены деревянной крепости на каменную стал пожар, уничтоживший княжескую резиденцию, сведения о котором не попали на страницы новгородских летописей.

Явившаяся вторым каменным военно-оборонительным сооружением, выстроенным на окраине Новгородской земли после Ладоги, эта первая каменная крепость, подобно своим деревянным предшественницам, существовала в Копорье также не долго. Однако в том же году князь Дмитрий сместил Михаила с посадничества, заменив его своим ставленником — Семеном Михайловым, который раньше был посадником в Ладоге. Отношения новгородцев с князьями уже с XII века были всегда сложными. Соблюдая приоритет великокняжеской власти (на новгородский стол приглашали князя, получившего татарский ярлык на великое княжение), новгородские «большие мужи» зорко следили за тем, чтобы князь не обосновался слишком прочно на Новгородской земле. Нежелательно для них было и укрепление власти Дмитрия, когда он получил в личное владение Копорский каменный замок, сёла и деревни.

И всего через 2 года, воспользовавшись тем, что князь потерпел поражение в междоусобной борьбе с братом Андреем, который получил ярлык на великое княжение, новгородцы решили отнять Копорье у Дмитрия. В 1282 году Дмитрий был вынужден покинуть Переяславль-Залесский, захваченный Андреем, и хотел укрыться в Копорском замке. Однако новгородские полки встали у озера Ильмень и преградили ему путь. Несколько раньше были захвачены в качестве заложников две дочери Дмитрия и его бояре. При условии, что воины князя — «мужи Дмитриевы», охранявшие Копорье, уйдут из крепости, новгородцы обещали вернуть заложников. Дмитрию не оставалось ничего другого, как принять это условие и вывести своих воинов из Копорья. Замок Дмитрия ждала печальная участь: «новгородци же город раздрушиша и гору раскопаща». Судя по описанию, эта крепость представляла собой комбинацию земляных укреплений и каменных надстроек, характерную для русских оборонительных построек раннего средневековья.

Думается, однако, что вскоре достаточно новгородцы пожалели о своем импульсивном решении уничтожить Копорские укрепления. «Беспокойные» соседи продолжали тревожить их владения, а Копорская крепость была единственным форпостом, прикрывавшим неприятелю подходы к Новгороду с северо-запада со стороны Водской пятины. В результате всего через 15 лет после описанных событий новгородцы уже при князе Андрее Александровиче сооружают в Копорье новую каменную крепость: в 1297 г. «поставища новгородци город Копорью», сообщает летопись. Видимо, строительные работы 1297 года полностью уничтожили следы оборонных работ предшествующих лет.

Фактически, Копорье было не только военной крепостью, служившей базой для активных действий против немцев и шведов, но и торгово-ремесленным городом, являвшимся административным центром Вотской земли. По этой причине наличие здесь хорошо укрепленного пункта отвечало самой логике существования и развития Новгородской республики. Возведение Копорской крепости в 1297 году наряду с постройкой еще в начале 12 века Ладожского каменного кремля свидетельствует о большом значении, которое придавала Новгородская республика укреплению обороноспособности своих рубежей.

Таким образом, древнейший период в строительной биографии Копорской крепости оказался и самым «плодовитым»: за короткий промежуток времени (18 лет) на копорской скале сменили друг друга три крепости: в 1279 году — деревянный замок князя Дмитрия, в 1280 году — каменный замок Дмитрия и в 1297 году — новгородский каменный город. Значение крепости в Копорье для Новгорода было трудно переоценить. Построенная на путях, связывавших его с Балтийским морем, она превратилась в крупнейший опорный пункт Новгородской боярской республики на северо-западе, который на протяжении целого столетия (до основания крепости Ям) не только контролировал движение по важным речным артериям новгородского края — Луге и Плюсе, а также являлся оплотом всей Водской пятины Великого Новгорода.

Фактически уже в конце 13 века Новгород располагал двумя каменными крепостями — Ладогой на северо-востоке от столицы вечевой республики и Копорьем — на северо-западе. Эти две древнейшие русские каменные крепости появились на самых опасных для северо-западных русских земель стратегических направлениях. Недаром они были построены задолго до того, как возвели каменные укрепления в самом Новгороде. В последующее века, к ним добавились каменные крепости Ям и Орешек, благодаря чему Новгород обзавелся сильным оборонительным заслоном на пути ливонской н шведской агрессии, укрепившим его авторитет и безопасность.

Впоследствии новгородцы стали приглашать в качестве наместников в свои порубежные крепости литовских князей Гедиминовичей, которые со своими дружинами должны были обеспечить их оборону. В 1333 году эти крепости получил «в кормление» князь Наримонт. В Копорье за военную службу Наримонту отдавали половину доходов с копорской округи. Возможно, что тем самым новгородцы не только приобретали союзников в борьбе с немцами и шведами, но и старались проводить особый политический курса в период усиливавшегося со времен Ивана Калиты влияния Московского княжества. С незначительным перерывом  литовские князья несли службу в порубежных крепостях до 1446 года.

Однако не всегда служилые князья добросовестно выполняли возложенные на них обязанности. Например, когда в 1338 году отряды ливонцев из Нарвы вторглись в Водскую землю и копорцы посылали к князю Наримонту в Литву за помощью, он так и не явился со своей дружиной. Разорив окрестные поселения, ливонский отряд подошел к стенам Копорья и осадил его. Крепость успешно оборонялась. Вышедший из ее ворот конный отряд во главе с воеводой Федором Васильевичем разбил неприятеля. Немцы были вынуждены снять осаду и уйти из Водской земли.

О степени надежности Копорской крепости говорит  тот факт, что боярские верхи Новгорода считали ее достаточно надежным убежищем во время волнения «черных людей» в столице вечевой республики. Два раза — в 1342 и 1350 годах — отсиживались за каменными стенами «в Копорье городке» новгородские посадники Андрей и Федор, спасаясь от восставших.

В 1348 году Копорье вновь были вынуждены отражать нападение врагов: на этот раз шведского войска во главе с королем Магнусом. Крепость удачно оборонялась, и новгородское ополчение во главе с Онцифором Лукичом вскоре изгнало неприятеля.

К концу 14 века Копорская крепость переживала свой «звездный час», являясь крупным военно-административным центром Водской пятины. Но с этого момента ситуация начала меняться. Причиной тому – постройка в 1384 году нового укрепления на реке Луге — каменной крепости Ям. Новая крепость, поставленная на одном из важных торговых путей из Нарвы в Новгород, контролировала судоходство по Луге и постепенно превратилась в крупнейший торгово-ремесленный и административный центр Водской пятины. Копорская крепость, таким образом, становилась «тыловой» в системе обороны новгородских земель, а административно-экономическом плане заняла скромное положение центра Каргальского погоста. Именно в таком статусе Копорье вступило в 15 век, принесший решительные перемены в истории не только северо-западных, но и всех русских земель. Начавшись под знаком очередного раунда противостояния с Ливонским орденом, столетие прошло под знаком политического процесса консолидации русских княжеств и земель. К концу 15 века на международной арене выступила новая могущественная держава — Московское государство. С объединением русских земель вокруг Москвы и связан следующий этап видоизменения Копорской крепости.

В первой половине 15 века Ливонский орден, оправившись от поражений времен Александра Невского, вновь стал угрожать западным границам Новгородской земли. Объединившись со шведами, ливонцы в 1445—1448 годах осадили новый военно-административный центр Водской земли город Ям. Но взять крепость им не удалось. К тому моменту новгородское войско уже имело огнестрельное оружие крупного калибра,  которое можно было использовать как в полевом бою, так и в морских баталиях. К тому же боярская республика постепенно проводила реконструкцию своих старых крепостей с учетом наметившегося внедрения в практику военных действий огнестрельного оружия различных калибров.

На завершающем этапе существования независимости Новгорода в середине 15 века были «поправлены» каменные стены Ладожского кремля, крепости Ям и самого Новгородского детинца. Преобразить же Копорскую крепость вечевая республика не успела. В 70-х годах пятнадцатого века произошло решающее событие в процессе политического объединения русской народности — была ликвидирована независимость Новгорода Великого и завершилась консолидация русских земель вокруг Москвы. С этого периода времени начинает свой отсчет формирование внешней оборонительной системы молодого Московского государства.

В составе Московского государства

К этому времени Копорская крепость, просуществовавшая уже более 200 лет, не только сильно устарела, но и значительно обветшала. Таким образом, понятно, почему, включив Копорье в число пограничных форпостов Русского государства, Москва полностью перестроила его оборонительные сооружения.

О том, как выглядело Копорье, дает некоторое представление «Переписная оброчная книга Вотской пятины 1500 года»: «В Воцкой пятине город Копорье на реце на Копорье», Удивительно малочисленно копорское население: в самой крепости всего 4 двора, в которых есть жители, это воротники и сторожи городовые, то есть служилые люди. Пустыми стояли дворы копорского наместника боярина Гаврилы Вельского (сам боярин Вельский жил в своем имении) да «двор великого князя» (в прошлом принадлежал новгородскому боярину Богдану Есипову). Около крепости располагался небольшой посад, на котором жили как «городские люди», связанные службой с крепостью, так и посадские люди. Численность посадского населения также невелика – всего шесть дворов и в них шесть семей.

«Городским людям» на посаде принадлежала более значительная группа дворов: в 11 дворах жили тиун (должностное лицо), пищальник Сенка Ивашков, седельник Омос, Савка Макушкин казак, Ивашко Левков колпачник и другие.

Указанные сведения подтверждают скромное положение Копорья к концу 15 века. Для сравнения:  в Ям городе и на посаде к 1500 году насчитывалось 239 дворов, в которых проживало более тысячи человек.

Отчасти малочисленность Копорского посада может быть объяснена высоким уровнем развития экономики поселений, находившихся в городовой округе. По данным писцовой книги 1500 года, Копорье было окружено деревнями (некоторые из них сохранились до сих пор), в которых жили не только земледельцы, но и ремесленники — кузнецы, пивовары. Стоявшие поблизости от крепости дворы вотчинников имели свое развитое натуральное хозяйство.

В Каргальском погосте находились земельные владения крупных феодалов — Богдана Есипова, Захара Овинова и других. В 1483 году по царскому указу из Новгорода в Водскую пятину были направлены 88 семей новгородских бояр. Сделано это было с целью ослабить новгородское боярство после присоединения Новгородской республики к Московскому централизованному государству и одновременно заселить водские земли.

В округе был хорошо развит железнорудный промысел: сырьем служила болотная руда, из которой в домницах выплавлялось кричное железо. Оно не только использовалось местными кузнецами, но и вывозилось в Новгород. Особенно много домниц находилось в районе деревень (ныне урочищ) Ласуны и Костивцово, являвшихся своеобразным центром железоплавильного и железообрабатывающего промысла.

К концу 15 века сохраняется напряженная обстановка на северо-западных границах русских землях. Уже Московскому правительству пришла очередь принимать меры для укрепления своих западных рубежей. Свидетельством усилий стало возведение в небывало короткий срок первой каменной крепости в Ивангороде на реке Нарове и обновление каменного детинца в Новгороде. Обострение отношений со шведами привело к перестройке крепости в, устье Невы — Орешек, а также Ладожской крепости. Строительные работы велись и в других районах Русского государства: в 1508 году по царскому указу был заложен «град камен Новгород Нижний», в 1520 году каменная крепость в Туле, в 1523 году — в Коломне. Как итог, в конце 15 века началось сооружение каменного Московского кремля. Столь широкий размах военного строительства сочетался с применением новейших технических достижений европейской военной архитектуры, благо большое участие в этом принимали европейские, особенно, итальянские мастера. Лишь после проведения этих первоочередных работ, в первой четверти 16 века, была реконструирована и Копорская крепость.

Существенно укрепив свои оборонительные рубежи, в первой половине 16 века Московское государство активизировало свою политику в Прибалтике. В 1533 году русские войска двинулись в земли Ливонского ордена, который на протяжении нескольких столетий проводил экономическую блокаду русских земель и постоянно совершал набеги на Русь.

Поначалу ход Ливонской войны складывался для русского войска весьма удачно: в битве под Вильянди в 1559 году ордену был нанесен сокрушительный удар, после которого он фактически перестал существовать. Однако вступление в войну в 1561 году Литвы и Швеции, а позднее и Польши осложнило положение Русского государства. В итоге Ливонская война завершилась в 1581 году поражением России. Под контролем Швеции оказались ряд русских территорий, в том числе Нарва и Копорье.

В 1582 году в Копорском уезде, занятом шведами, были расквартированы два конных шведских полка, а в крепости стоял гарнизон из 500 солдат во главе с комендантом Алафом Ериксоном. В неурожайные годы прокормить столько солдат было тяжелым делом для русских крестьян (Шведы были расквартированы по 5 человек на каждые 2 крестьянских двора). Поборы на содержание шведского войска вызывали крестьянские волнения, и шведы были вынуждены вывести из Копорского уезда все военные силы, оставив только гарнизон.

Трудности с продовольствием и разгорающаяся партизанская борьба в Копорском уезде вызывали беспокойство шведского командования. Еще в 1581 году комендант Нарвы Карл Горн послал донесение королю Иоганну III, что недовольство местного населения шведскими поборами может облегчить русскому царю возвращение городов Ижорской земли.

В 1583 году начались мирные переговоры в деревне Плюссе. По Плюсскому перемирию Русскому государству пришлось уступить шведам почти все побережье Финского залива, а также крепости Ивангород, Ям и Копорье.

Перед завоевателями встала проблема создания прочной обороны завоеванных земель и усиления обороноспособности крепостей, в которых были размещены шведские гарнизоны.

В 1586 году королевский секретарь Генрик Хутут вызвал к себе искусных мастеров и приказал им изготовить из дерева макеты крепостей Копорье и Ям. В 1587 году известие о смерти Ивана Грозного и слухи о готовившемся походе в Ижорскую землю большого русского войска заставили шведов поспешить с ремонтными работами. В 1588 году король Иоганн Третий приказал укрепить пограничные крепости и построить в них деревянные помещения на случай его приезда: король готовился совершить инспекционную поездку. Однако в конце 80-х г.г. русские войска вновь освободили крепость. Теперь гарнизон крепости составляли не местные ополченцы, а стрельцы, для которых под стенами цитадели была отстроена слобода. Местность продолжала оставаться ареной для ожесточенных стычек противоборствующих сторон. Зимой 1591 г. шведы вновь сожгли все деревни вокруг Копорья и угнали в плен жителей. Наверняка в это время  местность вдоль глинта представляла собой крайне неприятное зрелище: разрушенные деревни, пепелища. Тявзинский мир, заключенный в 1595 г. дал небольшую передышку передышку, закрепив Водскую пятину и Копорье за Московским государством.

Окончательно Копорье было потеряно в Смутные времена. Шведы, воспользовавшись польской интервенцией, взяли под контроль обширные территории на Северо-Западе Руси. Эти завоевания были закреплены заключенным Столбовским миром 1617 года. По нему Ижорская земля с городами Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Корелой оставались во владении шведов. Вновь образованная шведская провинция получила название Ингерманландии. Копорье с уездом составило Копорский лен (вместе с Ямским, Ивангородским и Нотебургским).

По-разному сложилась судьба местного дворянства. После подписания Столбовского мира дворянам разрешено было уехать на русскую сторону в течение двух недель. Те, кто владел имениями за пределами Ингрии, покидали ижорские земли. Не успевшим уехать, пришлось приносить присягу на верность шведской короне и исполнять государственные обязанности. Такая же участь постигла московских опричников, у которых не было имений в центральной части Московского государства, и они вынуждены были перейти на службу к шведам, чтобы сохранить свои имения.

В составе Ингерманландии

Сохраняя прежнее деление завоеванных земель на уезды и погосты, шведская корона внедряла арендный принцип раздачи русских земель за службу. Копорье досталось бывшему ревельскому купцу Богуславу Розену, чей род владел Копорьем на протяжении 18 лет. За это время были построены дороги от прихода Тюро (ныне — Ораниенбаум) до прихода Каттила (Котлы) и каменные конюшни. За время правления Богуслава Розена Копорье достигло расцвета, сравнявшись по доходам с Выборгом. Крепость защищал хорошо вооруженный гарнизон.

Сохранились свидетельства путешественника Адама Олеария, описывавшего свое пребывание в Копорье:

Когда Нарва была отнята у русских, тогда же и этот город был завоеван. Здесь вблизи имеется мыза, населенная русскими, которые, наравне с крепостью, в подданстве у его королевского величества шведского. Здесь нам дали новых лошадей, на которых 29-го с. м. мы проехали верхом 6 миль до крепости Копорье, где нас прекрасно встретили салютными выстрелами, а наместник господин Богуслав Розен прекрасно угостил нас, накормив еще в тот же вечер 48 блюдами и разными винами, медом и пивом. Угощений и пиршеств на следующий день было не меньше, но даже еще обильнее и с прибавлением к ним музыки и другого веселья. В 3 часа после обеда нас с салютными выстрелами и на свежих лошадях отправили дальше».

Куда менее идиллическая картина творилась на завоеванной ижорской земле среди рядовых граждан. Коренные жители из числа местных крестьян находились под сильным налоговым гнетом. Русское население испытывало и религиозные гонения: православные церкви закрывались, священникам запрещалось брать за службу плату, в церквах устраивали конюшни. Русские горожане, торговавшие в Ингерманландии, должны были принять лютеранство, иначе они лишались права торговать и выселялись в окраинные погосты.  Даже генерал-губернатор Ингерманландии признал, что здесь забыт закон. Подобная ситуация провоцировала в оккупированных землях напряженность и создавала базу для партизанского движения. Вооруженное сопротивление выражалось в нападении на шведские отряды, уничтожении продовольственных запасов и фуража.

За обстановкой в новой шведской провинции внимательно наблюдали в Русском государстве, для которого потеря выхода к Балтийским берегам оказалась тяжелым ударом. Было совершенно очевидно, что Россия предпримет попытки вернуть свои территории, имевшие ключевое значение для своего дальнейшего развития. Такая попытка была предпринята во время русско-шведской войны 1656-1658 г.г. В ходе военных действий русским войскам удалось одержать ряд локальных побед, однако попытки вернуть Копорье оказались безуспешными.Последующее заключение Кардисского мирного договора сохранило границу, установленную Столбовским миром 1617 года.

Тем не менее, намерения русских царей вернуть себе выход к Балтике были весьма прозрачны, что заставило шведов по новому взглянуть на состояние своих ингерманландских крепостей. В частности, шведский наместник С. Кельмфельт, предполагая, что попытки могут повториться, усилил гарнизон и укрепил обветшавшие стены. А несколько позднее военный инженер и фортификатор Эрик Дальберг, назначенный в 1674 г. директором управлении всеми крепостями Швеции, докладывал королю о плохом состоянии Копорской крепости. В сентябре 1681 г. Дальберг, осмотрев еще раз Копорье, высказал мнение о необходимости взорвать крепость, т.к. в случае захвата она могла стать опорой русского населения в борьбе со шведами. Уже был приготовлен порох для подрыва, но в последний момент решение было отменено. Не исключено, что сыграло свою роль донесение губернатора Ингерманландии Отто Ферзена королю Швеции о том, что Копорье необходимо оставить в качестве опорного пункта для безопасной сохранности шведских войск.

Целое столетие Копорье числилось в составе шведской Ингерманландии. Но вот наступил 18 век. В воздухе все сильнее ощущался ветер исторических перемен. И причиной тому стала деятельность нового русского царя, которому судьба предопределила очень сильно изменить ход истории России.

Конец векового шведского плена…

Первые стычки петровских полков  со шведами у копорских стен произошли в 1700 году. Однако только после взятия Ниеншанца фельдмаршал Борис Петрович Шереметев получил приказ двинуть войска на Копорье. По весенней распутице русские полки шли освобождать старинную русскую крепость. Возможно, шведский гарнизон в Копорье чувствовал всю шаткость своего положения, поэтому конный эскадрон в составе 500 сабель покинул крепость и пытался избежать встречи с русской армией. Однако драгунский полк под командой Григорьева смог перехватить шведскую конницу недалеко от Луги и разбить ее.

В то время как Петр Первый был занят основанием новой столицы, войска фельдмаршала Шереметева в составе нескольких солдатских полков, отряда стрельцов, дворянской конницы и артиллерийской батареи из 5 полковых пушек 23 мая 1703 года подошли к Копорской крепости. На обычное требование сдачи крепости был получен довольно грубый ответ: «сами не уйдете».

При подходе русских войск оставшиеся в крепости шведы открыли огонь. В ответ русские начали оборудовать артиллерийские позиции на высоком берегу реки Копорки — на Стрелинской горе. С площадки этой горы хорошо просматривалась вся крепость, по которой русские батареи могли вести прицельный огонь. В то же время в силу особенностей конструкции южной стороны крепости шведский гарнизон не имел возможности сосредоточить здесь значительное количество пушек.

Учитывая этот факт, русское командование во главе с Шереметевым отказалось от прямого штурма крепости и сделало ставку на массированное использование артиллерии. Полководец писал своему царю:

Не укажешь ли прислать в Копорью три полка князя Репнина и с ними мортиров несколько, чтобы его бомбами выбить.

Вскоре артиллерийское подкрепление подоспело, и 25 мая после отказа шведов сдать крепость русские батареи начали бомбардировку крепости, посылая шведскому гарнизону «подарки» в виде «трехпудовых бомб». Тем не менее, чувство тревоги не покидало фельдмаршала до самого начало штурма:

Если от бомб не сдадутся, приступать ни коими мерами нельзя: кругом ров самородный и все плита. Не таков, как про него сказывали.

Орудия вели огонь «непрестанно днем и ночью». В крепости начались пожары, горели деревянные казармы, провиантские склады. О русском обстреле и поныне напоминает огромный пролом, зияющий в южной крепостной стене, куда и был нацелен огонь осадной артиллерии. Руководивший штурмом Шереметев писал Петру Первому:

Слава Богу!…Музыка твоя, Государь, — мортиры бомбами — хорошо играет: Шведы горазды танцевать и фортеции отдавать; а если бы не бомбы, Бог знает, что бы делать.

После двухсуточной непрерывной бомбардировки раскрылись крепостные ворота, и вышедший комендант крепости майор Василий Григорьевич Опалев (местный русский житель, принявший лютеранство, брат коменданта крепости Ниеншанц), согласился сдать Копорье при условии сохранения жизни шведскому гарнизонному батальону (около сотни солдат) и получения права свободно выйти из крепости с полным вооружением, без знамени и пушек. Условия были приняты русскими. Шведский гарнизон капитулировал и сдал артиллерию и запасы, о чем  Шереметев в письме от 27 мая писал Петру Первому и просил его приехать в Копорье. 28 мая шведский гарнизон ушел из Копорья. Так кончилась вековая шведская оккупация крепости.

1 июня 1703 года в крепость прибыл Петр I вместе с А. Д. Меншиковым. Стремление Петра самолично осматривать отбитые у шведов старинные русские города объясняется не только желанием видеть плоды побед русского оружия. Шведы были еще сильны, надо было позаботиться об укреплении крепостей, возвращенных в кровопролитных баталиях, создать военно-административный центр Ижорской земли. Вероятно, поэтому Петр еще несколько раз посетил Копорье — в мае и июне 1704 года, а также в марте 1706 года.

Согласно новому административному делению Российского государства в 1706 году была учреждена первая губерния — Ингерманландская. Указом Петра Первого губернатором был назначен А. Д. Меншиков. В состав первой губернии вошли города Ижорской земли и бывшего Новгородского приказа, а также Олонецкие верфи и земли по реке Онеге (Каргопольский уезд). Помощником губернатора и ландрихтером (земским судьей) был назначен прадед великого композитора комендант Копорья Римский-Корсаков, который одновременно являлся начальником всех городов губернии.

А уже в следующем году Петр Первый пожаловал А. Д. Меншикову грамоту на княжеское достоинство. В ней говорилось:

Князем Ижорские земли его учинити и пожаловати, якоже мы сим то исполняем и во знак тоя нашия милости во оном княжество лежащие грады Ямбург и Копорье с принадлежащими к ним уезды и землями в вечное пользование ему даем…».

В комендантской канцелярии Копорья вершился суд над окрестными крестьянами. В подвальных помещениях канцелярии находился застенок, где сидели арестанты, которых допрашивали «с пристрастием». В 1720 году 31 копорский стрелец и 41 арестант были в наказание посланы в Ораниенбаум на строительство дворца А. Д. Меншикова.

Почетная отставка

Однако Копорье не могло продолжительное время играть роль значительного военно-административного центра: крепость находилась вдали от моря и от основных сухопутных и речных магистралей. С образованием в первом десятилетии восемнадцатого века Санкт-Петербургской губернии Копорье стало административным центром сначала Ингерманландского, а впоследствии — Копорского уезда. Практически сразу же после этого Копорье полностью утратило военное значение. Об этом свидетельствуют указы копорскому коменданту, касавшиеся, главным образом, сферы хозяйственной деятельности (о поставках леса, заготовках сена  и т.д.). Фактически, Копорская крепость превратилась в большой склад хлебных и фуражных запасов и амуниции. К концу первой четверти 18 века в Копорье стояли на службе всего 8 солдат (из них 3 барабанщика), а с учетом обслуживающего персонала — всего 24 человека.

До 1727 года Копорье принадлежало А. Д. Меншикову. После его опалы земли Меншикова вначале отошли в казну. После этого Императрица Елизавета Петровна подарила мызы и вотчины Копорье графу А. Разумовскому, сама же крепость же отошла в ведение Санкт-Петербургской губернской канцелярии.

Постепенно Копорье теряло прежнее значение форпоста: граница отодвинулась за Выборг и Ригу, а после поражения шведского флота при Гангуте нападение на Россию со стороны Финского залива становилось маловероятным.

Тем не менее, крепость еще послужила русским царям, но в качестве…. тюрьмы. В царствование Анны Иоанновны в Копорье располагался лагерь пленных французов, оказавшихся в России после поражения в битве под Гданьском во время войны за Польское наследство.

Вот как описывала ситуацию с размещением французов газета «Санкт-Петербургские ведомости» в июле 1734 г. :

Сей лагерь стоит не далеко от Копорья к морю в зело изрядном месте… и съестные припасы у них в великом довольстве находятся, и «бригадир де Мотте де Перузе с находившимися при нем офицерами в оной прибыли…

Судя по документам, реальность была не столь благополучна: около двух тысяч военнопленных содержались в суровых условиях: согласно одному из отчетов за время нахождения в плену французы потеряли полтора десятка офицеров и около четырех сотен солдат (помимо Копорья часть военнопленных находилась в Ивангородской крепости и в Нарве). И лишь к концу 1734 года пленники получили свободу. На память об этом событии одним из французских офицеров были оставлены записки, в которых давалась характеристика Копорской крепости:

Четыре башни, ров справа, ров слева, подъемный мост … ручей, протекающий под воротами крепости, заставлял работать мельницу.

Несколько ранее, в 1729 году выдающийся русский фортификатор граф Миних, директор «над фортификациями», возглавлявший тогда Главное управление инженерного корпуса, предложил разделить все русские крепости на несколько групп.

Копорье было включено в первую группу («департамент»), куда вошли крепости, защищавшие Ингерманландскую и Корельскую провинции. По мнению Миниха Копорская крепость еще могла послужить «для удерживания во время войны неприятельских и для защищения наших партий». Но в 1763 году  согласно указу Екатерины Второй закончилась «военная карьера» Копорской крепости. Более того, указом от 1 января 1780 года при новом разделении Санкт-Петербургской губернии на семь уездов Копорье лишается статуса уездного города, перешедшего к Ораниенбауму, и переводится в разряд «заштатных городов». К концу 18 века оно было уже волостным селом, насчитывавшим с полсотни дворов.

Именно к этому периоду относится посещение крепости одним из первых ее исследователей Федором Туманским. В своей знаменитой рукописи «Опыт повествования о деяниях, положении, состоянии и разделении Санкт-Петербургской губернии, включая народы и селения от времени древних до ныне, расположенный на три отделения с прибавлениями» оставил описание современного ему состояния крепости.

 Стены все из плит и еще крепки, шириною в два аршина, так что за бруствером безопасно ходить можно», в то же время уже отчетливо видны следы разрушения и запустения — на двух из трех башен разрушились и рухнули «деревянные крышки».

Он составил также, хотя и не совсем точный, план крепости с сохранившимися каменными постройками.

При посещении крепости Туманский со слов местных жителей записал интереснейшее свидетельство о том, что в «нижнем погребе» (первый этаж средней башни) должна быть железная доска с надписями, но, как отметил с сожалением исследователь, он «не мог в оной быть, ибо по причине зимнего времени нельзя прорыть завалившегося хода».

На протяжении следующего столетия Копорье неразрывно было связано с именем дворянского рода Зиновьевых, выстроивших здесь свою усадьбу (Гревова). До наших дней дошли остатки фамильного склепа — переделанные в 1858 году архитектором Е.В. Ломовым под часовню воротные помещения. Однако ни на судьбе, ни на состоянии крепости появление новых владельцев никак не сказалось.

Вот как описывалось внутреннее состояние крепостного двора в журнале «Нива» в 1874 году:

…Свод ворот выложен из кирпича и сделан в недавнее время, так как плитняк разрушался и грозил падением. Внутри левой стороны у ворот находится кладбище, за ним – Преображенская каменная церковь, построенная на месте деревянной, сгоревшей в 50-х г.г.; с правой стороны у ворот совершенно разрушенные своды комендантского дома, имевшего длину 15 и в ширину 6 саженей; за комендантским домом огороды церковного причта; совершенно истреблены временем.

В вихрях двадцатого века

 В 1908 году в Копорье побывал П. П. Покрышкин — крупнейший знаток русской архитектуры, прекрасный реставратор. В своих черновых набросках он записал:

Крепость узкая, сторона к старому руслу защищена 4 башнями и хорошо сложенной стеной, а противоположная сторона сложена плохо и преимущественно потому, что там большой обрыв и не для чего было защищать крепость особо тщательно».

В 1913 году на заседании Русского Военно-исторического общества было принято решение о необходимости провести в Копорской крепости исследовательские работы, сделать архитектурные обмеры стен и башен, остатков каменных сооружений внутри крепости. Однако такие работы не были проведены ни на следующий год, как планировалось, ни позднее.

После революции в апреле 1919 года был принят Декрет об охране памятников культуры. А через шесть лет при Государственной Академии истории материальной культуры была создана комиссия по регистрации памятников архитектуры, подлежащих охране, принявшая решение о взятии крепости под гос. охрану как «памятника большого художественно-исторического значения».

Но между этими событиями старинным крепостным стенам еще довелось «понюхать пороху». В мае 1919 года в районе Копорья бойцы 166-го стрелкового полка 6-й дивизии Красной Армии сдерживали натиск белогвардейцев, которые прорвали нашу оборону у Ямбурга и двигались к Петрограду. А в августе 1941 года советские войска вели у Копорья ожесточенные бои с вражескими войсками, но 1 сентября были вынуждены отступить. Закрепившись в 12 километрах от древней крепости, на реке Воронке, части Красной Армии преградили дорогу врагам, сформировав тем самым знаменитый «Ораниенбаумский плацдарм». В январе 1944 года Копорье было освобождено советскими войсками.

В послевоенное время крепость и ее внутренние постройки постепенно ветшали и разрушались. Возникла угроза утраты Копорской крепости, которая к тому моменту так и не была досконально изучена.

Летом 1970 года археологическая экспедиция, организованная Ленинградским отделением Института археологии Академии наук СССР и Ленинградским областным отделением Всероссийского общества охраны памятников, при активной поддержке исторического факультета Ленинградского университета имени А. А. Жданова приступила к первым археологическим раскопкам на территории Копорской крепости. До 1970 года археологических изысканий на территории крепости не производилось. Перед исследователями стояла задача выяснить в процессе раскопок, какие строительные и культурные остатки содержит Копорская земля. Археологические данные должны были послужить основой для научных рекомендаций, необходимых для проведения консервационно-реставрационных работ.

Раскопки велись в течение четырех полевых раскопочных сезонов. Полученные в процессе раскопок материалы позволяют во многом по-новому прочитать страницы строительной истории Копорья. Оказалось, что почти двухметровый культурный слой, накопившийся на территории крепости за семь столетий ее существования, содержит не только древние предметы, но и остатки новгородских каменных оборонительных сооружений. Раскопки дали ответ практически на все стоявшие перед археологами вопросы.

На основании результатов комплексного исследования крепости в 1979-83 гг. были проведены консервационные работы части крепостных сооружений, а именно — Южной, Северной и Средней башен.  В 2001 г. Копорская крепость получила статус Музея и была открыта для посетителей. Однако из-за своего нынешнего состояния (фактически за все время  существования комплексная реставрация крепости не проводилась ни разу!) доступ внутрь и перемещение по территории крепостного двора в настоящий момент ограничены.

Будем надеяться, что комплексная реставрация не обойдет стороной старинную Копорскую крепость — уникальный памятник русского средневекового оборонительного зодчества и свидетеля борьбы русского этноса за выход к Балтийским берегам.

Продолжение следует…