Дебют Ямбургского военно-революционного трибунала

23 декабря 1917 г. происходило первое заседание Ямбургского военно-революционного трибунала. К разбору назначено дело Председателя земского собрания Беляева, обвиняемого в контрреволюционных действиях. Так как обстоятельства, вызвавшие арест Беляева, успели сделаться известными населению города, то слушателей дела собралось порядочно. В зал заседания прибыли вооруженные и невооруженные солдаты, внесли длинную простую скамейку для судей и поставили ее вдоль стены; другой такой же скамейкой отгородили часть комнаты для присутствующей публики и третью скамейку поставили для подсудимых и их защитников. Перед скамейкой для судей поставили длинный, простой работы стол, без покрытия сукном или скатертью, и на него три простых небольших лампы без абажуров. Когда помещение таким образом было приготовлено, вошли судьи—солдаты в шинелях и папахах, граждане в пальто и шапках—и заняли места за судейским столом.

Председательствовал Тарасов, крестьянин Горской волости, человек лет 25–30, с образованием городского 4-классного училища, вошедший в состав военно-революционного комитета, как представитель от местного крестьянского союза. Судьями были 3 солдата, городской гробовых дел мастер Парт, рабочий с фабрики древесной массы Янсон и крестьянин села Новой Пятницы Тарасов, служивший ранее писцом. Ни присяги, ни объяснения обязанностей судей, как это делалось в окружных судах, не было. Приступили прямо к чтению обвинения и допросу обвиняемого и свидетелей. Свидетель Лушин, заваривший все дело, обвинял Беляева в контрреволюционных действиях на основании того, что он не дал на земском собрании права голоса представителям революционного комитета, что он не признает власти совета народных комиссаров, что называл их самодержцами, что призывал в вооруженному восстанию, говоря: «Со щитом или на щите», говорил, что надо подчиниться Московской городской думе.

После показаний Лушина Беляев задает ему вопрос: «Какие обязанности исполнял он в местном полку до революции?» Оказывается, что Лушин служил в военно-полицейской команде при полковнике Прозерском, прославившимся своим жестоким обращением с солдатами. Беляев обращается к присутствующим среди публики солдатам с предложением сказать: «Не знает ли кто, как относились солдаты к лицам военно-полицейской команды и что представляли из себя в нравственном отношении чины военно-полицейской команды?» Выходит солдат Галанин (известный местной публике актер, подвизающийся на подмостках военного театра) и заявляет: «После свержения царского правительства солдаты били чинов полицейской команды по морде».

По окончании следствия председатель предлагает выступить с обвинением Беляева желающим из публики.

Поднимается неизвестный местным жителям человек, приехавший, как оказывается, за день или за два до суда, и заявляет, что он желал бы сказать свое слово обвинения после защитительного слова Беляева. Председатель указывает, что это недопустимо, так как последнее слово предоставляется подсудимому. Тогда неизвестный соглашается говорить сейчас же, но не объявляет своей фамилии. Председатель говорит, что фамилия обвинителя должна быть объявлена. Неизвестный называет себя Мартинковским.

В своей обвинительной речи он говорит, что Беляев, несомненно, контрреволюционер, так как все политически партии, начиная с соц.-рев. и правее, контрреволюционеры, и что с такой «швалью» церемониться нечего. Во Франции таких вешали, ну а мы, как отменившие смертную казнь, вешать не будем, но должны применить самые строгие меры.

Защищать Беляева вызвались Гусева, бывшая ранее народной учительницей в Ямбургском уезде, и солдат, недавно прибывший с юго-западного фронта и до призыва бывший тоже народным учителем. Оба совершенно незнакомы с Беляевым.

Первая в своей речи призывала к справедливости и указывала, что простой народ, а, следовательно, и солдатская масса, плохо понимает речь интеллигенции, и потому следует с должной осторожностью отнестись к словам тех свидетелей, которые говорили против Беляева на основании, по-видимому, неправильно истолкованных ими выражений его речи.

Второй призывал к прекращению вражды между политическими партиями в виду надвигающейся на Россию опасности со стороны Германии и буржуазии западных стран; говорил, что некоторые из противников Беляева неправильно понимают большевистское движение и рекомендовал им отправиться поучиться у Ленина и Троцкого.

После этого слово было предоставлено подсудимому Беляеву.

Беляев доказывал, что он действовал так, как понимал свои обязанности Председателя собрания. Его действия были признаны земским собранием правильными и потому недопущение представителей И. К. Р. К. к участию в работе земского собрания с решающим голосом не может вменяться ему в вину. Он доказывал, что И. К., предъявляя земской управе требование о налоге в 5% и 3%, не давал себе ясного отчета в том, что он требует. В расклеенном за день до суда воззвании к кандидатам И. К. обвиняет земских служащих в распускании лживых слухов о том, будто И. К. требует с населения 60,000. Но это не ложь, а правда, так как 5% и 3% с земского обложения в 700 тыс. и составляют указанный 60 тыс. Далее Беляев указывал, что в И. К. проникают люди, далеко не стоящие на той нравственной высоте, на которой они должны бы стоять. Как на пример он указал на Лушина, служившего до революции в военно-полицейской команде, и на Макрицкого, который позволял себе некорректный действия по отношению к арестованным, состоя начальником милиции.  Сам исполнительный комитет отрешил от означенной должности (а отрешают от должности не за хорошие дела), а между тем Макрицкий сих пор не под судом и ему выдают чек на 200 рублей для получения с земской управы, как жалование по службе, которая признается неудовлетворительной. В заключение речи Беляев говорил: «в настоящее время заводы закрываются, рабочие остаются без дела, так заставьте их строить тюрьмы для ваших политических противников: их наберется быть может до трети или половины населения России, тюрем понадобится много, и рабочим хватит работы надолго».

По окончании речи Беляева суд удалился на совещание, которое продолжилось с час или более.

Вынесенным приговором Беляев был признан невиновным в контрреволюционных действиях, но за недопущение к участию представителей И. К. к работе земского собрания и за резкие выражения против И. К. был признан виновным в неповиновении советской власти и приговорен к порицанию и лишению доверия с предупреждением, что при повторении подобных поступков он будет подвергнут строгому взысканию. Вынесенный приговор не удовлетворил ни сторонников Беляева, ни его противников. Первые находили, что суд не имеет достаточно мужества признать Беляева совершенно невиновным, вторые резко выражали неудовольствие по поводу слабого наказания. Председатель суда в оправдание решения суда стал ссылаться на Спасителя, который сказал грешнице: «Иди и больше не греши», а другой член суда стал уговаривать недовольных, напоминая им, что завтра сочельник. Однако эти доводы не успокоили недовольных, и при выходе из зала заседания можно было слышать сожаления, что избрали судьями не своих.

На следующем заседании революционного трибунала оказались уже другой Председатель и некоторые другие судьи…

Журнал «Петроградский земский вестник», 1918 г.