Если бы в Кронштадте проводился конкурс на звание самой театральной улицы, то таковой смело можно…
Неустрашимый исследователь Новой Земли
Воскресенье 19 октября 1886 года в Кронштадте выдалось пасмурным, шел мелкий моросящий дождь, столь хорошо знакомый местным жителям. Тем не менее, на городских улицах было необычайно оживленно. Господская улица и окрестности Технического училища украсились флагами, на площади перед училищем было прекращено движение экипажей.
В 11-м часу с музыкальным сопровождением прибыли команды для участия в параде: офицерский караул от 1-го флотского Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала Константина Николаевича экипажа и две роты нижних чинов: от 2-го Ея Величества Королевы Эллинов и 3-го флотских экипажей. Почти в это же время пришла и городская депутация с городским головою и членами управы во главе. Депутация эта несла огромный бронзовый вызолоченный венок с надписью: «город Кронштадт своему доблестному гражданину». За депутацией следовали делегации от ремесленных цехов.
Здесь же можно было встретить представителей прессы в лице репортеров «Правительственного Вестника», «Нового Времени» и других газет. Прибыли важные гости из Петербурга: временно управляющий морским министерством вице-адмирал Н. М. Чихачев, адмирал А. И. Зеленой, помощник начальника главного морского штаба контр — адмирал П. П. Тыртов, начальник главного гидрографического управления вице-адмирал Р. И. Баженов, представители Императорского географического общества, петербургского отдела общества содействия мореходству и другие приглашенные лица.
Приняв рапорты от начальника технического училища, Чихачев обошел здание училища и направился в церковь, в которой в ожидании литургии находились воспитанники училища, представители города и учреждений и масса других лиц, пожелавших принять участие в торжестве. Для Кронштадта это был особый день: впервые в истории жителям города предстояло открыть памятник своему земляку, безвременно ушедшему из жизни полвека назад подпоручику корпуса флотских штурманов Петру Кузьмичу Пахтусову.
Жизнь, хмурая как осеннее небо…
История географических открытий русского Севера насчитывает немало подвигов и драматических моментов, но даже на их фоне судьба уроженца Кронштадта занимает особое место. Короткий жизненный путь Пахтусова был крайне скуп на радостные моменты. Его большая часть протекала в борьбе с суровой природой, среди постоянной нужды, лишений и опасностей, вдали от уютного семейного очага. Более того, при жизни Пахтусова немногие смогли оценить этого настойчивого, энергичного, бескорыстного и в высшей степени скромного человека, пожертвовавшего лучшими годами своей жизни, равно как и самой жизнью для выполнения трудной задачи, которая была им намечена еще в дни юности. Все познания, всю нравственную и физическую силу он посвятил делу своей жизни на пользу науке и человечеству.
Будущий мореплаватель появился на свет в «коронном городе» в 1800 году в небогатой семье шкипера. После выхода в отставку, уже будучи семейным человеком, Кузьма Пахтусов вернулся на родину. Однако вскоре, когда мальчику едва исполнилось 8 лет, он лишился отца и вместе с матерью практически остался без средств к существованию. Для пополнения скудного бюджета юный Петр с матерью были вынуждены собирать щепу на верфях Соломбальского Адмиралтейства, которая шла на прокорм семьи, а частью — писарям, у которых на нее выменивались учебные принадлежности.
Несколько позднее вдова шкипера вместе с маленьким сыном переселилась в Архангельск и определила Петра в Военно-Сиротское отделение (впоследствии — школу военных кантонистов), куда за казенный счет принимались на воспитание дети солдат и мелких чиновников. Здесь произошло первое знакомство Пахтусова с суровой жизнью и бытом поморов и моряков. Своим прилежанием юноша обратил на себя внимание начальства, которое по окончании школы направило Пахтусова … обратно в Кронштадт для продолжения обучения в штурманском училище. Так причудливо распорядилась судьба, вернув на одном из военных кораблей юношу из Архангельска в город детства, где на протяжении нескольких лет он продолжал постигать морские науки. По окончании обучения в звании штурманского помощника унтер-офицерского класса Пахтусова по его личной просьбе направляют для дальнейшего прохождения службы в Архангельск для участия в гидрографических работах.
С юношеских лет Пахтусов ежегодно плавал на военных судах с целью получения навыков кораблевождения.
Особенно должно было запомниться ему возвращение из Испании в 1818 году на транспортном судне «Кармин», потерпевшем крушение у мыса Скаген. Командир судна и часть экипажа погибли. Спасшиеся, в том числе и Пахтусов, были доставлены Копенгаген, где, перезимовав, летом 1819 года благополучно возвратились в Кронштадт. Наверное, этот случай можно считать символичным: уже на заре своей карьеры Пахтусов прекрасно отдавал себе отчет в тех трудностях, которые его поджидали. Вдобавок ко всему, крушение корабля стало одним из тех кирпичиков, которые позже легли в основу сформировавшейся закаленной натуры морского путешественника, противниками которого отныне стали две грозные стихии: воздух и вода.
В области вечного льда
1832 год. К этому моменту за плечами Пахтусова – одиннадцать лет безупречной службы, неоднократные плавания вдоль побережья Северного Ледовитого океана, топографическая съемка реки Печоры. Да и сам Пахтусов – уже не юный унтер-офицер, а подпоручик и умудренный опытом гидрограф.
Во время своей службы на русском Севере судьба не раз сводила Пахтусова с поморскими промышленниками, от которых герой нашего рассказа услышал о богатствах животного мира и рыбных промыслах у берегов Новой Земли; о тех трудностях, с которыми приходилось сталкиваться людям, оказавшимся в этом суровом и негостеприимном крае. С каждым таким рассказом в душе Пахтусова все более укреплялась мысль о необходимости внести свой вклад в изучение далеких островов, облегчив тем самым освоение Новой Земли.
Запрос на исследования постепенно зрел и в недрах Морского ведомства, а потому предложенный Пахтусовым проект экспедиции («Если ледовая обстановка сложится благоприятно, то я берусь показать на карте весь восточный берег…») был встречен с пониманием. Однако его реализации мешало отсутствие средств. И лишь в 1832 году при поддержке архангельского предпринимателя Вильгельма Брандта была снаряжена экспедиция в составе двух кораблей: лейтенанту Кротову поручалось разведать морской путь к устью Енисея, а подпоручику Пахтусову — опись восточного берега Новой Земли. Новость о скором путешествии вызвала душевный подъем у Пахтусова, записавшего в своем дневнике:
«Исполнение таким образом давнишнего моего желания привело меня в восторг. Заботы и физические труды, неизбежные в сборах в такую дальнюю дорогу, казались для меня легкими. Я чувствовал себя здоровее и веселее, чем когда-либо…»
Однако даже Пахтусов не мог предположить, насколько тяжелым окажется дебютное путешествие. Три погибших товарища, без вести пропавшее судно лейтенанта Кротова с командой, изнурительная 297-дневная зимовка… Вообще же, читая дневники Пахтусова о путешествиях к Новой Земле, не устаешь поражаться храбрости участников экспедиции, порой граничившей с безрассудством. Чего только не пришлось вынести путешественникам! Гибель товарищей и крушение кораблей, холод и цинга, метели и однообразное уныние долгой северной зимы, жуткие условия проживания и туманы. Но даже все это вместе взятое в глазах Пахтусова не могло служить оправданием для прекращения работ. Характерна запись исследователя, сделанная им в дневнике по итогам первой экспедиции:
«Опасности, которые мы встречали и перенесенные нами труды нельзя еще назвать непреодолимыми; только хвастливое красноречие, желая сильнее действовать на простодушных слушателей, облекает покровом ужаса самые ничтожные затруднения. С терпением, деятельностью, с возможными предосторожностями для сохранения здоровья людей, с мыслью о славе России и с помощью Божьей можно, решительно скажу я вам, исследовать остальную часть берега Новой Земли».
В январе 1834 года Пахтусов прибыл в Петербург с докладом. В его основу легли «Дневные записки, веденные подпоручиком Пахтусовым при описи восточного берега Новой Земли в 1832 и 1833 годах». Экспедицией были составлены подробные карты, проведены замеры температур, давления, глубин, направления ветров. Пахтусов впервые провёл замеры температуры и давления на Новой Земле, впервые положил на карту восточное побережье южного острова Новой Земли. Собранные сведения оказались настолько интересными, что Гидрографическим департаментом Морского министерства было принято решение продолжить исследования Новой Земли.
Во время второй экспедиции один из кораблей был раздавлен льдами. Удалось спасти лишь две шлюпки и немного провизии. Сам Пахтусов сильно простудился. И лишь отлавливающие моржей неподалеку архангельские промышленники оказали необходимую помощь. На их судне экспедиция продолжила исследования восточного побережья. Второй экспедицией был описан южный берег пролива Маточкин Шар, западный берег до мыса Адмиралтейства, восточный берег острова до острова Дальний.
После окончания сложнейшей экспедиции Пахтусов с привычным рвением занялся составлением отчета. Однако непомерные труды последних лет, особенно, перенесенные с редкой самоотверженностью лишения и бедствия подорвали железное здоровье бесстрашного путешественника. Некогда спокойный и терпеливый, он сделался крайне раздражительным, что лишь усугубило его простудную лихорадку, которой он заболел после крушения карбаса. Болезнь перешла в горячку, и после двухнедельных страданий он скончался 7-го ноября 1835 года, на тридцать шестом году, в полном развитии умственных и физических сил.
Как писали современники,
«…умер он к неутешному горю семьи, лишившейся горячо любимого кормильца, и к глубокому сожалению… архангельского военного губернатора…, ценившего и уважавшего неутомимого служаку за горячую любовь к труду и за честную прямоту. Умер к искренней печали кружка соломбальских военных моряков, потерявших достойного товарища. Умер к великой скорби беззаветно преданных подчиненных матросов и удалых поморских промышленников, знавших покойного за самого надежного радетеля и заступника их интересов на далеком севере, заботливо входившего в их нужды, всегда готового помочь советом и ободрить добрым словом».
Похоронили Пахтусова с обычными воинскими почестями, в ограде соломбальской соборной церкви. Над его могилой была положена плита с изображением шхуны под парусами во льдах и слов под нею: «Новая Земля, берег Пахтусова, Карское море», а под этой виньеткой надпись:
«Корпуса штурманов подпоручик и кавалер Петр Кузьмич Пахтусов. Умер в 1835 г. ноября 7-го дня. От роду 36 лет. От понесенных трудов».
«Спасибо, Пахтусов — герой! Ты нам урок хороший дал…»
С момента смерти Пахтусова прошли десятки лет, прежде чем значимость его открытий и величие жизненного пути получили должную оценку. В 1875 году кронштадтские штурманы обратились с ходатайством об установке памятника своему славному предшественнику. Двумя годами позже было дано Высочайшее разрешение на сбор средств. Деньги собирали девять лет: штурманы перечисляли один процент своего содержания. Проект памятника, принадлежащий профессору Императорской Санкт-Петербургской академии художеств Николю Акимовичу Лаверецкому, был утвержден в декабре 1884.
Вернемся в октябрь 1886 года. По окончании литургии настоятель церкви протоиерей П. П. Преображенский сказал прочувствованное слово, завершив его фразой: «Даруй, Господи, чтобы подобными тружениками науки и отважными мореплавателями не оскудевала, а более и более процветала наша русская земля! Аминь».
Вслед затем началась панихида, отслуженная собором старших представителей городских и военно-морских церквей в Кронштадте. По ее окончании, после провозглашения «вечной памяти» П. К. Пахтусову, процессия тронулась из церкви. Приняв рапорт командующего парадом капитана 2-го ранга Безобразова, вице- адмирал Н. М. Чихачев обошел ряды и поздоровался с командами. Почти в тоже время, из ворот двора морской обсерватории, показался крестный ход, следовавший от церковного подъезда вокруг училища. Впереди шло духовенство с хоругвями и певчими, за ним шли четыре депутации с венками: от города, от Императорского общества содействия русскому торговому мореходству в Москве, от гидрографического управления и от гидрографической экспедиции Балтийского моря. За депутациями следовали ремесленные цехи со значками, члены комитета по устройству памятника, многочисленные почетные гости и воспитанники технического училища. Как только процессия показалась из ворот, тотчас же раздалась команда, сначала: «на караул», потом «на молитву, шапки долой», музыка заиграла «Коль славен».
Медленно и торжественно двигалась процессия крестного хода. К этому времени перед памятником уже разослан был ковер и поставлен аналой со всеми принадлежностями для Богослужения. Духовенство прошло перед войсками и стало к аналою, а депутации последовательно подходили к пьедесталу и украшали его венками. Спереди повешен был громадный бронзовый венок города. С правой и с левой стороны на бронзовых изображениях атрибутов кораблевождения, украшающих пьедестал, расположились лавровые венки от главного гидрографического управления и от гидрографической экспедиции Балтийского моря. Сзади на герб города Кронштадта поместился лавровый венок с белыми розами Императорского общества содействия русскому торговому мореходству.
По окончании молебна и провозглашения многолетия Государю Императору, Государыне Императрице, Государю Наследнику Цесаревичу и всему Царствующему Дому и вечной памяти подпоручику корпуса флотских штурманов Пахтусову, памятник был окроплен святою водою и войска построились для церемониального марша. Первую роту воспитанников технического училища возглавляли главный командир и начальник технического училища; во главе рот от флотских экипажей шли экипажные командиры.
Проводив петербургских гостей, местные власти, члены комитета по сооружению памятника и приглашенные лица направились в конференц-зал Технического училища, украшенный тремя картинами, изображающими различные эпизоды экспедиции Пахтусова на Новую Землю.
Первым приветственное слово от имени граждан Кронштадта сказал городской голова Н. Н. Волков:
«Милостивые государи! Бывают минуты в жизни, как отдельного человека, так и целых обществ, когда сердце, переполненное самыми возвышенными чувствами, неудержимо стремится поделиться ими с другими, когда слово, окрыленное ими, само слетает с уст каждого человека, даже помимо его желания. Такова настоящая минута. Воспоминания самые благородные, оживляющие и укрепляющие душу нашу. Одно за одним, неотвязно восстают в уме каждого из нас, участников торжества, открытия памятника нашему доблестному согражданину П. К. Пахтусову, этому отважному труженику моря. Они заставляют о себе говорить. В самом деле, сколько энергии, какая масса труда, отваги положены им в исследование «Новой Земли». Нам, работающим, здесь, среди всех условий комфорта, среди близких своих, даже трудно себе представить всю ту силу ума и воли, которая требуется для умственной работы там, среди льдов, в области вечной зимы, всеобщего оцепенения. Не мне описывать подробно все трудности работ Пахтусова, скажу только: условия, при которых он работал, были более тягостны даже, чем те, при которых совершали свои исследования Франклин, Делонг, Норденшельд, эти бесспорные рыцари полярных стран. И действительно, в то время, когда последние были снабжены всеми усовершенствованиями, всем тем, что только выработала наука и жизнь по отношению к плаванию в северных морях, когда дело их было поставлено, как дело народное, государственное, в успехе которого каждый принимал участие и зорко следил, нашему Пахтусову приходилось действовать изолированно, плавать на судах самого несложного устройства и, так сказать, вырывать себе участие, содействие. Наконец, первых, по возвращении, ждал почет, слава и даже богатство, а что ждало нашего отважного моряка? Почести? Нет, они не предусмотрены табелем о рангах для лиц, подобных Пахтусову. Богатство? Еще менее того, ибо мы видим, что семья его и по сей день не обеспечена от бедности. Что же двигало им, что побуждало его стремиться от спокойного настоящего к полному опасностей и неизвестному будущему? На основании только что перечисленных соображений можно с достоверностью сказать, что чувства самые возвышенные, самые дорогая для каждого русского—любовь к делу и к славе нашей родины. Их то я и приветствую, их то я и чествую сегодня от имени города, им и бью низко челом, ибо в этой скромной самоотверженности человека, вышедшего из народа, я вижу залоги того, что в час исторический, в час, когда наша отчизна потребует беспрекословных жертв во славу Царя и отечества, на всех поприщах всегда найдутся герои, подобные Пахтусовым, от которых дрогнет враг земли русской. Самоуверенно же поднимем наши бокалы в честь их и дружно, как один человек воскликнем ура!… ура!…»
Затем последовала серия приветствий от приглашенных гостей, в том числе, телеграмма от Императорского общества содействия русскому торговому мореходству:
«Сегодня родной город увековечивает славную память одного из лучших сынов своих, сегодня приморский Кронштадт празднует открытие памятника Петру Кузьмичу Пахтусову. В такой торжественный день Императорское общество для содействия русскому торговому мореходству не может безмолвствовать: в лице своих сочленов, земляков прославляемого ныне Пахтусова, оно из серединной Москвы, которой дорога память каждого, послужившего честно нашей великой родине России—оно, это общество, шлет свой душевный привет тем, которые подали мысль о сооружении памятника, тем, которые дали средства на осуществление этой мысли, тем, которые своим трудом превратили мысль в дело, тем, которые товарищи по занятиям и роду деятельности продолжали и продолжают работу по исследованию и описанию берегов нашего отечества. Наконец, оно шлет привет и представителями Кронштадта, согражданами прославляемого ныне деятеля. Вместе с присутствующими и отсутствующими почитателями славной памяти Пахтусова общество желает, чтобы всенародно воздвигнутый на площади Кронштадта образ неутомимого, отважного исследователя суровой окраины нашего отечества послужил достойной наградой его полезных трудов, запечатленных пожертвованием жизни для блага и славы великой родины, — чтобы этот образ для таких же, как Пахтусов, скромных деятелей в той же области исследования послужил и в настоящем и в будущих поколениях живым воодушевляющим примером и вызвал бы подвиги самоотвержения, подобные славным подвигам славного на веки штурмана Пахтусова. Москва, 19 октября 1886 г.»
Параллельно с торжествами в Кронштадте была проведена панихида на могиле Пахтусова в ограде Соломбальского собора.
Памятные мероприятия были продолжены в Городской думе, где был устроен торжественный завтрак с участием высших военно-морских чинов, депутаты обществ и учреждений, городской голова, все духовенство, принимавшее участие в освящении памятника, представители петербургской печати и многочисленные участники в подписке на памятник штурманские офицеры, сослуживцы Пахтусова. Центром всеобщего внимания были дети Пахтусова, а также генерал-майор Моисеев, ставший продолжателем трудов знаменитого исследователя Новой Земли, которому отвели почетное место середине между главным командиром вице-адмиралом С. П. Шварцем и городским головой.
Первый тост за здравие Государя Императора, Государыни Императрицы и всего Царствующего Дома был предложен главным командиром и по обыкновению был встречен восторженными долго несмолкавшими криками «ура». Тотчас же после этого тоста был исполнен народный гимн «Боже, Царя храни», по окончании которого в зале снова раздались продолжительные крики «ура!».
Вслед затем подполковник корпуса флотских штурманов Н. И. Козлов сказал следующую прекрасную речь:
Милостивый государыни и милостивые государи!
Среди многочисленного общества, собравшегося почтить память Петра Кузьмича Пахтусова, мы видим представителей ученых учреждений и иногородних гостей. Мы, жители Кронштадта и моряки, являемся как бы хозяевами в этой тризне: тризне по человеку, имя которого дорого не только Кронштадту, не только флоту, но и всему отечеству. На нас, хозяевах, лежит, милостивые государи, особая нравственная обязанность. Вы все разъедетесь по домам, мы останемся здесь—и здесь же, среди нас — вечным, неумирающим членом семьи нашей останется благородное изваяние, сейчас открытое. Вы унесете с собой только память об этом величавом, но своей простотой, образе, — мы же будем видеть его каждый день. Не на нас ли, ближайших членах великой семьи, признавшей имя Пахтусова родным для себя, не на нас ли лежат обязанности восстановить пред вами и духовный образ этого родного героя, а когда вы разъедетесь — поддержать для потомства культ благодарной памяти к нему?
Что был Пахтусов? В чем его заслуги?
Некоторые из вас, милостивые государи, от лица ученых учреждений уже воздали честь и славу научным заслугам Пахтусова, определили и разъяснили благотворное влияние трудов его на пользу русского Севера. Позвольте, милостивые государи, нам, носящим вместе с Пахтусовым общий мундир, общее оружие под сенью общего морского флага — позвольте высказать наш, может быть, специальный, семейный взгляд на знаменитого собрата. Что в Пахтусове останавливает вас и поражает? То ли, что Пахтусов—моряк, исследователь неизвестных окраин, открывший новое поприще для торговой деятельности? Нет, не этот Пахтусов представляется мысли достойным славы. У нас, людей военных, существует своя собственная, своеобразная точка зрения на «заслугу». В мире нашей деятельности часто огромное количество добытых результатов не составляет еще большой заслуги, и наоборот: ничтожное в материальном отношении действие считается подвигом, актом высочайшего достоинства. Отбить, например, богатейший неприятельский приз считается делом довольно обыкновенным, отбить же или защитите небольшой кусок полотна в виде кормового флага— это подвиг. Непоколебимая верность долгу, бесстрашное мужество, беззаветное самоотвержение—все эти благородные качества не в каждом отдельном случае приносят существенную выгоду, иногда ведут даже к явной невыгоде и все-таки считаются геройскими. Еще почти на днях русское общество вспоминало славный подвиг капитана 2-го ранга Сакена по поводу закладки судна его имени. Сакен взорвал себя на воздух. Кажется, что в материальном отношении это не только не выгода, но конечный вред, — однако, милостивые государи, вы и вы, вместе с нами, справедливо зовем подобный поступок—высшим геройством. Или, например, возьмем последнюю войну с Турцией. Участие в ней моряков, как вы знаете, не богато материальными результатами, однако, не без основания—этой последней страницей морской истории мы, моряки, гордимся не меньше, чем первой страницей, начертанной великим кормчим земли русской. Ряд минных попыток на Дунае, иногда неудачных, представляют, несомненно, ряд заслуг, признанных целым светом геройскими.
Вот, милостивые государи, наша военно-морская точка зрения на героизм и ценность заслуг вообще. На Пахтусова мы смотрим с этой именно точки зрения. И мы видим в его деятельности именно то идеальное начало, которое присуще героизму. Если бы за знаменитым моряком и не числилось важных материальных заслуг, если бы его экспедиции не принесли и десятой доли той пользы, которую принесли, все-таки его имя, наряду с именами Франклина, Росса, Норденшельда и Делонга было бы не менее славно и почтенно. В характере и работе этих благородных тружеников заключается именно тот дорогой для нас элемент, который служит критерием заслуги: элемент подвига, бескорыстного самоотвержения. В самом деле, господа, вся история полярных путешествий не кажется ли вам какой-то сказочной, фантастической легендой? С природой — чудовищем не борются ли в этой славной легенде какие-то отважные богатыри, борются до последнего истощения сил, до геройского падения на поле борьбы с оружием в руках?… Кто эти богатыри, какого рыцарского братства? Какое благородное оружие им служит?— Это богатыри святого братства науки, их оружие чуждо смерти, по его лезвию струится не кровь, а солнечные лучи. С секстанами в руках, зашитые в оленьи шкуры, выползшие из скованных мертвящим холодом ледяных землянок—эти богатыри одни, на тысячи верст посреди глухих пустынь, во теме двухмесячной полярной ночи —шаг за шагом отнимали у природы ее тайны, завоевывали территорию человеческого всеведения… Материальные результаты арктических экспедиций, однако, ничтожны. Один знаменитый современный географ приравнивает их к нулю. Спрашивается, стоят ли все выгоды полярных плаваний хотя одного дня мученических страданий этих подвижников, хотя одного момента трагической смерти многих из них? Конечно, не стоят… не стоили-бы, сказать точнее, если бы выгоды всегда мерились только материальной пользой. К счастью для людей, милостивые государи, выгоды не всегда таким образом меряются. Человечество умеет постигать высшую выгоду в героизме иногда безрезультатных подвигов. И вот в чем слава Пахтусова и честь, которую принесла его деятельность флоту и России. Пахтусов на отдаленном и отвлеченном поприще географических открытий действовал поистине как герой и как герой же кончил. Он шел дважды на явную опасность, почти на явную смерть, шел с предчувствием гибели на его посту, и предчувствие его не обмануло: он пал. Каждый раз, отправляясь в экспедицию, как передают присутствующие между нами дочери покойного—он собирал своих малюток и обнимая их—плакал, горько плакал, он прощался с ними и благословлял, как человек, идущий на смертный бой…
И он боролся бескорыстно, самоотверженно, честно.
Милостивые государи! Памятник Пахтусову есть памятник герою. Но мы, здесь присутствующие и твоя, Пахтусов, светлая душа, витающая среди нас — мы можем гордиться этим памятником вдвойне. Пахтусов был не один в своем роде. Пахтусов не только имя, но целый тип, — не одна блестящая личность, но достойный представитель целого поколения подобных ему, хотя и менее известных тружеников. Было бы неблагодарным в этот торжественный день воздаяния по заслугам не помянуть славой и честью доблестных сподвижников Пахтусова—его друга Цаволки, предшественников их Розмыслова, Челюскина, Минина, Свиридова, Лаптева, Прончищева, и др.
Имена их мало известны обществу, они принадлежат страницам скромной истории наших географических открытий — и я счастлив, милостивые государи, иметь право сказать с уверенностью, что эти имена принадлежат к числу самых светлых имен в этой истории. Не только мы, русские (мы, признаться, слишком скромны, чтобы помнить и чтить как должно заслуги родных деятелей) — не только в России, говорю я, но и в Европе, в сознании авторитетов географической науки—заслуги поколения русских гидрографов достойно признаны и—почтены. Имена Челюскина, Пахтусова, Циволки, Иванова, Бережных, как и Врангеля, Анжу и т. д. известны европейской публике.
Может быть бесполезно, милостивые государи, говорить, что научные подвиги одинаково почтенны, как и боевые, и что человек, носящий мундир и пожертвовавший здоровьем и даже жизнью для науки, делает великую честь и мундиру, и знамени, которому служит. Приятно засвидетельствовать здесь, что в наше время эта мысль пользуется общим признанием, доказательством чему служит открытый монумент. Наука и военная доблесть давно перестали чуждаться друг друга, и если военное дело получает могущественную поддержку в науке, то с, другой стороны, и наука ничего не теряет, заимствуя в военном мире его дух самоотвержения и героизма. Не в этом ли сближении двух благороднейших стихий человеческого духа—истины и доблести — заключается залог вечного совершенствования человека и человечества?
Но вот еще с какой стороны позвольте мне, милостивые государи, отметите значение имени Пахтусова. Я говорю об исключительном значении этого прославленного имени собственно для города Кронштадта. В первый раз в истории нашего города мы празднуем открытие памятника нашему уроженцу. Эго единственное пока, увенчанное лаврами, дитя Кронштадта. И эти лавры, что имеет значение для невоенных граждан, добыты не военными заслугами, а научными, т. е. по преимуществу гражданскими.
Я не смею, милостивые государи, утомлять вашего внимания в этот радостный час: говорить много нечего, ибо все мы хорошо знаем, кого чествуем, что сделал Пахтусов и как. Позвольте мне закончить мои слова сердечным пожеланием, к которому, надеюсь, вы присоединитесь, пожеланием того, чтобы пахтусовские лавры во флоте не увядали, чтобы с передачей нашим собратьям по морскому делу штурманской и гидрографической специальности — они явили бы себя и на этом скромном и тяжелом поприще героями, такими же честными и верными работниками отечеству и науке, каким был Пахтусов. «Труд», «отвага» и «польза» — пусть будут теми истинными румбами, которыми определится исторический курс флота, его будущие «отшедшие» и «пришедшие» пункты, и да разовьется андреевский белоснежный флаг над водами, еще неизвестными, над всеми водами, еще не открытыми наукой!
Предлагаю тост за вечный союз нашего морского флага с наукой!
Этот тост был принят с восторгом и громкие аплодисменты оратору долго не умолкали в зале.
Отдельного тоста удостоились исполнители памятника: профессор Лаврецкий, по проекту которого сооружен памятник, монументный мастер А. А. Баринов, сделавший гранитный пьедестал, и А. Моранд, отливший бронзовую статую Пахтусова; этот тост, как и прочие, был встречен дружным «ура!», приветствовавшим этих лиц.
Казалось, чтению поздравительных телеграмм и откликов не будет конца: Петербург и Николаев, Баку и Владивосток.
Но всех взволновала телеграмма, пришедшая в самом конце торжества. Ее отправил из Парижа Его Императорского Высочество Великий Князь Генерал-Адмирал Алексей Александрович:
Чтение этой телеграммы было встречено долгими восторженными криками «ура», после чего снова был исполнен гимн «Боже, Царя храни!». Вслед за этим тут же составлена была и отправлена в Париж через наше посольство следующая ответная телеграмма на имя Его Императорского Высочества.
Глубоко тронутые милостивым вниманием Вашего Императорского Высочества члены комитета по устройству памятника Пахтусову приносят Вашему Высочеству свою почтительнейшую благодарность.
Завтрак завершился около четырех часов дня. По свидетельству современников, во время завтрака у каждого прибора были положены: небольшая прекрасно изданная брошюра «Петр Кузьмич Пахтусов», содержавшая краткий биографический очерк жизни и деятельности исследователя Новой Земли и очень изящное меню с художественно исполненной виньеткой, на которой среди прочего был изображен памятник Пахтусову и его инициалы, окруженные лавровой ветвью.
По его итогам дочери Пахтусова через редакцию «Кронштадтского Вестника» выразили глубокую благодарность всем жертвователям и участникам в сооружении памятника. «Этот памятник и все сделанное для них показали им на деле, что труды и все лишения, понесенный покойным во время пребывания его на Новой Земле, не остались не оцененными и ныне как бы воскресли перед благодарным потомством».
С момента описанных событий минули столетия. И сегодня, жителей и гостей Кронштадта, у стен Итальянского дворца встречает выполненная в бронзе фигура неустрашимого исследователя в мундире и в спущенной с одного плеча шинели, чье имя стало символом любви к Отечеству и верности своему долгу.
Памяти Петра Кузьмича ПАХТУСОВА
Немало лет прошло с тех пор,
Когда холодная могила,
Судьбы свершая приговор
Достойный прах от нас сокрыла.
Угасла жизнь в стране глухой…
В стране, где труженик науки
Сошел в могилу, как герой,
Пав жертвою душевной муки
С тех пор поныне мы храним
Живую повесть о собрате,
И память вечную творим
О преждевременной утрате.
Родившись в бедной, скромной доле,
Он не был баловнем судьбы:
В суровой вырос, тяжкой школе,
Для трудной, жизненной борьбы;
Лишенья, горе—чередою
Незримо шли ему во след,
И познакомился с нуждою
Он в этой школе с юных лет!
Но в жизнь из школ таких вступали
Душою крепкие борцы,
Каких история скрижали
Нам сохранили образцы.
Наш Пахтусов—чей скромный лик
Мы созерцаем пред собою,
По силе воли—был велик,
Как подобает быть герою.
Одушевляем целью строгой
Науке честно послужить,
Он в край холодный, в край суровый
Успел двукратно переплыть.
На утлом боте, морем белым,
Среди товарищей-пловцов,
К тем берегам, куда несмелым
Заказан путь был от отцов,—
К тем берегам, куда ступала
Нога отважных лишь сердец,
И где от климата не мало
Нашли печаленый свой конец!
Туда наш Пахтусов стремился,
Чтоб в бой с природою вступить,
Ни льдов, ни стужи не страшился
— Иль умереть, иль победить!…
Терпя охотно горечь скуки
Вдали от родины, семей,
Все отдал на алтаре науки
Он годы лучшие свои!
Каких не вынес там лишений
От ежедневных он забот!
Ему грозил, среде огорчений,
Врага туземного приход.
Читая повесть зимованья
Его на острове пустом,
Когда метелей завыванья,
Да мгла туманная кругом,
Да стужа о бок со врагом
Надолго к месту пригвождали
В избе холодной и сырой…
Невольно ум наш поражали
Страницы повести такой!…
Мы говорили— наш он был…
И мы по праву им гордились:
Он в тот же корпус поступил,
Учился, где и мы учились;
В стенах ведь тех же рос, мужал,
И проводил свои он годы;
Ведь в них он дух свой приучал
Встречать и бури, непогоды!…
Недолго он на свете жил,
Кар метеор, мелькнул пред нами,
Но память нашу сохранил
Он краткой жизни сей делами.
И вот теперь переживаем
Заветной мысли торжество—
Тень Пахтусова мы венчаем!
Увековечен лик его.
Спасибо, Пахтусов — герой!
Ты нам урок хороший дал,
Как надо жертвовать собой,
Куда б науки глас ни звал!
Спасибо! Ты и в скромной доле
Свершать мог славные дела,
Благодаря железной воле,
За что тебе хвала, хвала!…
19 октября 1886 г.
Степан Федорович Огородников.
С-Петербург.
Комментариев: 0