Театральное сердце старого Кронштадта

Если бы в Кронштадте проводился конкурс на звание самой театральной улицы, то таковой смело можно было бы признать Советскую; ведь именно здесь находится Драматический театр Балтийского флота. Но, прогулявшись от него чуть дальше по Советской, мы попадем к скверу имени Кирова, на месте которого некогда располагалась Осокина площадь. Внешне не особо примечательное, это место хранит тем не менее весьма интересную страницу истории «коронного города», связанную с историей кронштадтского городского театра.

Еще в 18 в., когда никакого театра в Кронштадте не было в помине, пересекая остров Котлин, здесь проходила Катерининская (Екатерининская) улица – одна из улиц Морской слободы. Однако наводнение, пронесшееся над устьем Невы в 1824 г., сильно изменило облик Кронштадта, утратившего внушительную часть городских построек. Не стала исключением и территория будущей Осокиной площади, на месте которой образовалось заболоченное пространство. Но к середине 19 в. оно постепенно стало застраиваться деревянными домами, в которых проживал небогатый люд. В результате застройки сформировалась небольшая городская площадь, названная в память о существовавшем некогда болотце Осокиной. Именно ей и суждено было войти в историю города и вовсе не благодаря военно-морским событиям.

Надо сказать, что попытки организовать в Кронштадте театр предпринимались и раньше, прежде всего, в рамках офицерских клубов и «благородных собраний». Однако высшее начальство весьма сдержанно относилось к подобным увлечениям офицеров-любителей. Это мнение разделяли также Павел Первый и особенно, Александр Первый, считавший, что театральные занятия «не приличествуют званию офицера».

Однако потребность в городском театре никуда не исчезла, напротив, становилась все очевидней. Равно как очевидно становилось и то, что инициатива по организации театра должна исходить не от флотских и армейских офицеров, а от заинтересованных частных лиц и коммерсантов. К началу 1860-х гг. этот интерес начал материализовываться в конкретные практические начинания. Пионером организации городского театра стал дворянин, коллежский секретарь Василий Федорович Цеханович, который решил построить помещение для организации спектаклей на постоянной основе. Местом для строительства была выбрана именно Осокина площадь. Спроектированное архитектором А.Н. Гартунгом двухэтажное деревянное здание по воспоминаниям современников больше было похоже на сарай: маленькая сцена, ужасное отопление, лютый холод зимой. По меткому замечанию современника, «архитектор Кронштадтского тетра должно быть был итальянцем… и построил театр чуть ли не без крыши». Тем не менее, публика посещала и такой театр на протяжении десяти лет до тех пор, пока пожар 12 января 1872 г. не уничтожил его подчистую. К этому моменту театр сменил хозяина: в 1869 г. его приобрел коллежский советник Б. И. Аристов. Само здание театра выглядело обветшалым, хотя в результате регулярных осмотров властями признавалось пригодным для эксплуатации.

Параллельно предпринимались попытки организации конкурирующих театральных трупп. Таковую, в частности, предпринял артист-любитель П. Юркевич-Литвинов. Ему удалось даже добиться выделения необходимого помещения, однако городская дума отказала в средствах на оборудование народного театра.

Утрата театрального помещения стала бесспорным ударом для жителей города, распробовавшим на вкус театральный досуг. Однако еще во время существования театра на страницах местных газет не раз высказывалось мнение о том, что городу нужно иметь полноценное каменное здание. К тому же в театре Цехановича долгое время не было постоянной труппы, а спектакли играли приглашенные актеры.

Возможно Кронштадт еще долго оставался без театра, если бы не помощь морского ведомства, усиленная покровительством Великого Князя Генерал-Адмирала Константина Николаевича. Как писала газета Кронштадтский вестник: «…Постройка большого каменного театра в таком городе как Кронштадт, служащий средоточием нашего флота, значительная гарнизона и довольно многочисленная населения —дело, действительно очень важное, и потому понятно, что дело это интересует всех, понимающих высокое образовательное значение театра, сделавшегося в наш век необходимой принадлежностью всякого сколько-нибудь развитого и просвещенного города. Посреди трудовой и истинно рабочей жизни Кронштадта потребность приятного и всегда почти полезного препровождения времени после дневных трудов, сделалась в настоящее время насущной потребностью, и нельзя не поблагодарить тех, по инициативе которых дело это пришло, наконец, к желаемому, и нельзя не сказать, столь блестящему осуществлению.

Главные средства на постройку театра были доставлены морским ведомством, которое в этом случае, как и всегда, оказало городу свое могущественное и просвещенное содействие и позволило осуществить дело в таких размерах, о которых наш трудолюбивый, но небогатый город никогда не мог и мечтать».

Идеологом строительства городского театра стал бывший главный командир и военный губернатор, вице-адмирал П. В. Казакевич, а практической реализацией Кронштадт всецело был обязан правителю канцелярии военного губернатора Н. А. Леопардову, который, взявшись за это дело, сумел довести его до конца.

В результате, 30 октября 1872 г. было получено «Высочайшее разрешение» построить каменный театр в Кронштадте, с выдачею в продолжение 20 лет субсидии по 3 тыс. руб. ежегодно. Ввиду того, что театр впоследствии переходил в собственность города и становился одним из источников городского дохода, кронштадтская Дума на заседании 27 ноября 1872 г. постановила принять участие в строительстве театра, отпустив на эти цели 12 тыс. рублей.

7 июля 1873 г. в торжественной обстановке состоялась церемония закладки каменного театра, на которой присутствовали высшие должностные лица города, морского министерства, а также многочисленные группы строителей, рабочих и огромное стечение публики, принимавшей, самое живое участие в этом торжестве, столь близком каждому из жителей города. Отличная погода, развевающиеся на ветру флаги, роскошная палатка, поставленная в глубине воздвигаемого здания дополняли и без того эффектную и оживленную картину.

По окончании молебствия в юго-восточном углу здания была заложена доска, на которой было вырезано, было:

«1873 г. июля 6-го дня, с Высочайшая Государя Императора, Самодержца Всея России Александра Николаевича, соизволения на постройку каменного театра в г. Кронштадте, совершена закладка сего театра, в присутствии главного командира Кронштадтского порта и военного губернатора г. Кронштадта, вице-адмирала Петра Васильевича Казакевича, кронштадтского коменданта, городского головы и других начальствующих и почётных лиц г. Кронштадта.

Участвовали в этой закладке: управляющей постройкою театра, действительный статский советник Николай Александрович Леопардов, архитектор Василий Васильевич Виндельбандт, заведующий сценическим устройством, коллежский советник Маврикий Якимович Раппапорт, и исполнитель строительных работ театра, С.-Петербургский 1-й гильдии купец Давид Григорьевич Зонн».

Увенчалась церемония торжественным завтраком, состоявшимся в павильоне, украшенном экзотическим растениями. После окончания торжественных мероприятий и отъезда почетных на площади продолжилось веселие: праздничную эстафету перехватили рабочие, для которых исполнителем работ Д. Г. Зонном был также устроен праздник.

Изящное здание отвечало всем требованиям театрального строительства. Внутреннее устройство театра состояло из обширной сцены, приспособленной не только для драматических представлений, но даже для постановки оперы и балета; зрительной залы, имевшей 8 сажень длины и 9 сажень ширины, и довольно обширного фойе. Зала была отделана просто, но весьма изящно. Ложи были расположены в два яруса, кроме бенуаров. Всего насчитывалось 49 лож, не считая Императорской, Его Высочества Великого Князя Генерал-Адмирала, ложи главного командира и военного губернатора и директорской. В партере помещалось 280 кресел и стульев и 60 мест за креслами. В парадизе и амфитеатре помещалось до 200 человек. Общая вместимость театра составляла 900 зрителей. На площади перед театром в качестве антуража были установлены списанные подводные лодки.

На протяжении последующих пяти лет дела театра шли с переменным успехом. Репертуар не отличался разнообразием, вследствие чего доходы со спектаклей не всегда покрывали расходы. Зато на спектаклях с участием корифеев петербургской сцены собирались полные залы. Отсутствие стабильного финансового положения привело к тому, что в театре долгое время не могла сформироваться постоянная труппа. Ситуация изменилась лишь в 1879 году, когда по контракту были приглашены артисты на весь театральный сезон, что позволило обновить репертуар и перейти к регулярной демонстрации спектаклей.

В числе первых постановок на сцене нового театра стала драма А. Н. Островского «Гроза», в которой одну из главных ролей исполнял любитель К. А. Варламов, впоследствии выдающийся актер Александрийского театра в Петербурге, создавший яркие реалистические образы в пьесах А. Н. Островского, Н. В. Гоголя, В. Шекспира. В работе театра принимал участие композитор Н. А. Римский-Корсаков, который долгое время был в Кронштадте управляющим музыкальной частью флота. Он устраивал объединенные концерты всех хоров морского ведомства, создал в городе первый музыкальный кружок и бесплатную музыкальную школу. В этой школе будучи матросом начинал петь знаменитый русский тенор Н.Н. Фингер, солист мариинского театра в Петербурге, создавший ряд лирических и драматических образов, первый исполнитель партии Германа в опере «Пиковая дама» П. И. Чайковского.

Казалось бы, город на долгие годы получил современную театральную площадку, готовую к масштабным постановкам спектаклей, оперы и балета. Однако в ночь с 27 на 28 декабря 1880 г. разыгралась настоящая трагедия: здание театра охватил сильный пожар.

За три часа всепожирающее пламя оставило от прекрасного здания, составлявшего одно из лучших украшений города, только обгорелые, опаленные стены. Как писала газета «Петербургский листок», «Мы не запомним в нашем городе пожара столь ужасного по числу погибших. Во время всем памятного пожара в октябре 1874 г., когда при сильном ветре сгорело несколько городских кварталов, жертвой пламени было только двое человек». Здесь же при пожаре погибло 8 человек: огонь забрал жизни смотрителя театра поручика по адмиралтейству Гавриса, его троих детей – Ивана, Константина и Александры, а также девочки, приехавшей из Ораниенбаума в гости к Гаврисам, дочери служащего в канцелярии учебного батальона Моисеева. Помимо этого, в пламени погибли 10-недельное дитя кассира, его прислуга, девушка Прасковья из Копорья, а также приехавшая к ней в гости ее мать. Другие, чудом спасшиеся люди – сторож, плотник, истопники, дворник – полностью лишились личного имущества и сбережений.

Столь внушительное количество жертв было связано с тем, что квартиры служащих помещались на четвертом этаже, куда не было возможности проникнуть вследствие отсутствия лестниц и удушающего дыма. Последнее обстоятельство не позволило спасти не только оказавшихся взаперти людей, но и декорации, мебель и прочие составляющие внутренней обстановки. В результате усилия пожарных команд обратились к спасению стоявших под ветром в нескольких саженях от театра домов, за которыми находился почти непрерывный ряд деревянных построек до самого госпиталя. На помощь пожарникам прибыл паровой портовый локомобиль, что позволило переломить негативную ситуацию. Целые потоки воды лились на соседние дома и внутрь театра; в результате огонь стал уменьшаться, отведя опасность от соседних домов. Однако в самом здании театра в подвальном этаже под сводами помещался полный газом газометр, который мог взорваться в любой момент, если бы огонь достиг этого помещения. К счастью, энергичными усилиями спасателей увенчались полным успехом: огонь не был до него допущен. Уже к 5 часам пожар начал заметно стихать, однако огонь еще долго пожирал остатки деревянных частей внутри и вспыхивал в разных частях громадного здания. Весь день 28 декабря очаги пламени периодически вспыхивали внутри театра, с которыми боролись весь день работали пожарные и военные команды при помощи локомобиля. Взору наблюдателей предстало печально зрелище: обгорелые высокие стены театра, курящаяся его внутренность представляет. От некогда красивого здания остались лишь голые, опаленные стены.

Причину пожара достоверно установить не удалось. По свидетельствам очевидцев, пожар начался в помещении плотника, бывшей сзади сцены в подвале. Причиной могли стать как оставшаяся в стружках искра, так и нечаянно пролитая керосиновая лампа.

На быстрое восстановление театра в прежнем виде рассчитывать не приходилось: слишком дорогим это было удовольствие для города. Поэтому функции же городского театра взял на себя театральный зал Коммерческого собрания, ставший единственной общедоступной сценической площадкой для посещения жителями Кронштадта. На ней пел Федор Шаляпин, была поставлена пьеса М. Горького «Мещане», демонстрировались иные спектакли. Однако все это время горожане, глядя на полуразрушенный остов здания на Осокиной площади и снаружи покрытый крышей, не могли забыть прекрасный городской театр, радовавший их на протяжении шести лет. Казалось, еще немного, и он будет возрожден. Но местные власти под предлогом нехватки средств постоянно оттягивали положительное решение этого вопроса, вызывая недовольство многих городских обывателей. Это недовольство, смешанное с отчаянием от гнетущего вида сгоревшего театрального здания, с которым у жителей Кронштадта было связано немало приятных воспоминаний, периодически выплескивалось на страницы местной печати:

Чуть ли не тридцать лет на Осокиной площади стоит с выбитыми окнами и заколоченными досками, дверями чудное здание городского театра, заброшенное после пожара.

Стоит… и точно взывает к прохожим… оживите меня! Вдохните снова в мои стены свет и жизнь, дайте мне снова послужить обществу моей великой службой!

Но никто не отзывается на призыв старика. И стоит он, точно плача, точно измученный невозможностью быть полезным слугой обществу и работником на пользу города.

Неужели же так и суждено ему окончательно упасть под бременем невнимания?

Неужели четвертьвековой юбилей его бесплодного прозябания в виде руины должен окончиться лишь полным разрушением?

Отцы города!

Да воззрите вы на эти подбитые окна-глаза, на эти дивные стены, которых когда-то не мог сокрушить и огонь, а теперь пощадило и время, и невнимание!

Ведь не так уже трудно возобновить театр, если только захочется это сделать.

Вы ищите как увеличить доходы городской казны.

А театр? — Ведь это зря покинутый капитал. Оживите его, и он будет верно и безотказно давать доход городу.

Он снова будет украшением города, а не омрачением его!

Теперь, с возникновением вопроса о кинематографе на Осокиной площади, не пора ли взяться за возобновление театра? Отцы города, подумайте!!

К этому вопросу мы еще не раз вернемся.

Ив. С-й, газета «Котлин», 1908 г.

Надо сказать, что городские власти периодически возвращались к судьбе городского театра. Такого рода обсуждения проходили в 1882 и в 1898 гг. параллельно с этим рассматривались альтернативные проекты организации театральных подмосток. В частности, изучался проект создания народного театра И. И. Алексеева на Нарвской площади, однако положительного решения по нему не было принято. И в дальнейшем, власти не раз рассматривали вопрос ремонта здания бывшего городского театра. Особенно активным в этом плане выдался период 1909–1912 гг., что во много было связано со строительством на Осокиной площади прямо перед зданием театра двухэтажного деревянного здания для кинематографа с громким названием «Нью-Стар». Помимо коммерческой подоплеки просматривалось естественное желание закрыть новым строением пострадавшее от пожара театральное здание, приведя тем самым хотя бы к видимому порядку ансамбля Осокиной площади. Так, в 1909 г. власти сформировали ремонтную и бюджетную комиссии участии гласных Г. В. Батяева (ораниенбаумский мещанин), С.В. Внукова (крестьянин) и А. В. Кудрявцева (потомственный почетный гражданин), изучавшей возможность переоборудования здания сгоревшего театра. В качестве возможных вариантов рассматривались гимназия, дешевые квартиры, торговые ряды, ремесленная школа. А в 1911 г. рассматривалось сразу два варианта: перестройка здания театра и строительство нового. Второй вариант оказался непроходным: главное морское хозяйственное управление отклонило ходатайство гордумы на заимствование необходимых 100 000 рублей. Для реализации же первого варианта вновь была сформирована комиссия, в состав которой вошли гласные В. Я. Верещагин (крестьянин), П.Ф, Вешкурцов (генерал-майор), С.А. Зеленой (отставной генерал-лейтенант), А. А. Лебедев (потомственный почетный гражданин), П. Н. Туркин (потомственный почетный гражданин), С.Н. Цепов (коллежский асессор). Судя по всему комиссия не нашла выхода из данной ситуации, зато весьма благоприятно отнеслась к заявлению г-жи Прохоровой о продлении срока аренды участка на Осокиной площади под здание кинематографа.

Летом 1912 г. вновь обсуждался вопрос о получении ссуды от Кронштадтского городского кредитного общества на переустройство здания городского театра в «каменный рынок и театральное зало», для чего был произведен расчет ожидаемой доходности и стоимости содержания. Судя по всему, цифры оказались неудовлетворительными, так как никаких решений принято не было.

Поразительная беспомощность местных властей в итоге так и не позволила приступить к реставрации здания, хотя запрос среди местного сообщества на организацию городского театра безусловно существовал. Почему же на протяжении стольких лет городской театр так и не был восстановлен, при том, что горожане в массе своей приветствовали бы это начинание? Думается, что ответ на этот вопрос в значительной мере дает публикация, найденная на страницах местной газеты «Котлин» (1911 г.)

У всех в памяти решение, постановленное городской думой. В памяти тот интерес, который был проявлен к театру многими членами думы и управы.

Старое обветшавшее здание ходили, осматривали, «выстукивали», подобно тому, как выстукивают больного.

И после осмотра был поставлен диагноз: «Да, живет!»

Здание несмотря на свой непрезентабельный вид крепко и стоит того, чтобы быть отремонтированным.

Кронштадтцы, внимательно следившие за всем этим, могли уже мечтать, что их надежды – иметь хороший и настоящий доступный для всех театр – эти надежды не за горами…

Как известно, в настоящее время около театра находится кинематограф «Нью-Стар», принадлежащий госпоже Прохоровой.

Несмотря на то, что он самый большой кинематограф в городе и прекрасно работает, несмотря на то, что он в центре города – арендная плата его за место в пользу города незначительна, во всяком случае, ниже той, на какую город в праве был бы претендовать.

Впрочем, это не наше дело.

Несомненно только, что в выигрыше от этого не город, а госпожа Прохорова, которая может быть только рада этому.

Для госпожи Прохоровой есть, однако, одно неудобное обстоятельство в том договоре, который теперь существует между его и городом.

Это – то, что она должна быть готова к очищению места от занимающего его здания кинематографа в любой момент.

И это вполне правильно, раз город хочет использовать здание театра.

«С чужого коня и среди грязи долой!» А что он действительно хочет использовать его как и следует культурному городу – мы в этом до сих пор не сомневались.

Наша уверенность… была поколеблена, когда мы прочитали в №156 «Котлина» о том, что в предстоящем 19 июля заседании городской думы будет пересматриваться заявление госпожи Прохоровой о продлении срока аренды участка на Осокиной площади.

По циркулирующим в городе слухам Прохорова хочет обеспечить себя известным сроком, что с ее точки зрения вполне естественное желание.

Но вот что уже совершенно неестественно – так это то, что как мы слышали на ее стороне группа гласных, которые обещали ей поддержку.

И гласные ни какие-нибудь, а влиятельные, с весом, стоящие во главе одного из учреждений по финансовым и другим операциям.

Они по слухам в предстоящем заседании произнесут блестящие речи на тему: быть кинематографу, а не театру.

Они будут защищать шагнувшую так далеко в наш век воздухоплавания технику.

Но под их наисовременнейшей внешностью, смеем уверить читателя будет скрыта старинная закваска так хорошо нам известных купцов бессмертного островского.

Этим господам тоже вполне естественно отстаивать интересы госпожи Прохоровой.

Они прекрасно усвоили фамусовский мотив: «ну как не порадеть родному человечку».

Дело в том, что они – соседи Прохоровой и у одного из них мелочная лавка, у другого – трактир.

А если будет отстроено здание театра, нижние этажи которого предполагают отвести под лавки и рынок, то доходы этих ревнителей городских интересов упадут.

Вот где собака зарыта!

Вот где родство с госпожой Прохоровой.

Да раскроются же глаза у всех тех, кто блюдет действительно интересы населения.

А затем разве городской думе не ясно, что продление аренды для Госпожи Прохоровой оттягивает осуществление того, в чем заинтересовано не одно лицо, а все население.

Таким образом, потенциальный конкурент в качестве точки притяжения на Осокиной площади оказался не нужен деловым людям, чье мнение в итоге и взяло верх над интересами общественности.

Неизвестно, дошло бы впоследствии дело до восстановления театра, или здание стало бы использоваться по другому назначению, но начавшаяся Первая Мировая война сместила приоритеты в расходовании средств. Театральное искусство явно оказалось не в числе выгодоприобретателей, хотя кронштадтцы по-прежнему переживали за своего «друга»:

Печален и одинок стоит на Осокиной площади забытый всеми старый городской театр. С немой укориз­ной смотрит он на нас своими обгорелыми глазами—окнами и, ка­жется хотеть сказать:

«О, люди, люди, как вы неблаго­дарны! Вы охотно посещала меня, улы­бались мне ласковой улыбкой и расто­чали по моему адресу множество приятных слов, но все это вы проделывали тогда когда я был красив и когда очи мои не были затуманены скор­бью. Теперь же когда я одинок и когда я более чем когда-либо нуж­даюсь в вашем внимании, вы броси­ли и забыли меня. Вы даже стыдитесь взглянуть на меня, когда проходите мимо

Вы все так заняты: собрание сме­няется собранием, спектакль следует за спектаклем, где же тут вспом­нить о забытом, скучающем своим одиночеством, старом друге.

Действительно, кронштадтцы забыли о своем старом друге, который с каждым днем разрушается все бо­лее и более. Еще только позавчера по­рывом ветра сорвало с его крыши целый лист железа и сбросило на улицу, счастье, что не было никого поблизости. Но не всегда будет обхо­диться благополучно, если не принять надлежащих мер

Так примите же эти меры.

И. Зверьков, газета «Труд и земля», 1917, №120

Это был едва ли не последний глас вопиющего в пустыне. Водоворот событий, пронесшихся по городу-крепости в период 1917–1921 гг., отодвинул на второй план проблему восстановления городских зданий. В формировавшемся новом городском сообществе разрушенный старинный театр так и не нашел своего предназначения.  В итоге в 1932 г. здание было снесено.

Столь же безрадостно сложилась судьба и новообретенного «конкурента» городского театра – некогда популярного кинематографа «Нью-Стар». Причиной тому стало решение местных властей разместить новый кинотеатр в здании… Морского собора, где начали транслировать фильмы с ноября 1932 г. На протяжении нескольких лет здание кинематографа, получившего в первые годы Советской власти прозвище «живопырка», использовали под общежитие, а в 1936 г. было принято решение о сносе. Саму же площадь облагородили небольшим сквером, в центре которого разместили фонтан.

Нынешний же облик бывшей Осокиной площади формировался уже в послевоенные годы, когда был заново разбит сквер, разбирались старые деревянные дома, коих было так много в Кронштадте, а на их месте возводилось благоустроенное жилье. Окончательное завершение облика пришлось на середину 1970-х гг., когда на смену фонтану пришел памятник С. М. Кирову, перенесенный в сквер с пересечения Советской улицы и проспекта Ленина, где он ранее располагался. В результате на Осокиной площади нашлось место и памятнику, и зеленым насаждениям, и новым жилым домам.

Не нашлось места только городскому театру. Память о нем осталась лишь на старинных фотографиях и пожелтевших страницах местных газет.