Случай на Курголовском погранпосту

Прохладным днем 19 февраля 1914 года около шести часов вечера исполняющий обязанности Начальника Курголовского пограничного поста рядовой Федор Сомодов находился в секрете, у самого берега моря. Секрет был занят вблизи проложенной по льду дороги к острову Сескар на левом фланге второго участка пограничного поста. Участок ему достался очень красивый в природном плане, но весьма хлопотный: слишком много сил уходило на пресечение контрабандистов.

На протяжении многих десятилетий контрабандный промысел являлся одним из наиболее популярных занятий у жителей нынешнего кингисеппского взморья. Громадная протяженность береговой линии, незначительный состав нижних чинов Пограничной стражи, извилистость и пересеченность береговой линии, нахождение населенных пунктов у самого берега моря. Дополнительные трудности возникали вследствие солидарности местных жителей, не желавших сообщать сведения о подвигах своих земляков и соседей. В результате в прибрежных деревнях вовсю процветала торговля финскими товарами. Объяснялось это необыкновенной выгодой контрабанды и относительно безопасным провозом. Привезенные на южный берег Финского залива соль, табак, спички, керосин за время «путешествия» могли вырасти в цене в несколько раз.

Об объемах контрабанды говорит всего один пример: уже после революции, в 1923-24 гг. лишь одна группа, объединявшая югантовских, кошкинских и мишинских контрабандистов, привезла на берег около восьми тысяч бидонов спирта, за которые уплатила в общей сложности до двухсот пудов серебром монетами царской чеканки! Неудивительно, что казна ежегодно терпела внушительные убытки: приток дешевого контрабандного спирта,  соли и других товаров негативно влиял на внутренних производителей.

Частично ситуацию с контрабандой улучшило учреждение Балтийской крейсерской флотилии, взявшей на себя обязанности таможенного надзора  в прибрежной морской полосе. Тем самым береговая Пограничная стража получила возможность сосредоточить надзор на материке и  в ближайших водах за всеми пристающими к берегу мелкими судами и зимними повозками. Одним из таких стражников и являлся Федор Сомодов, третий год бдительно несший свою службу в составе Лужского отряда Третьего отдела Первой Пограничной Санкт-Петербургской императора Александра Третьего Бригады.

… Размышления Сомодова были внезапно прерваны приближавшимся к берегу по льду залива дуэтом крестьянских подвод. Дав им возможность въехать на берег, Сомодов остановил подводы для осмотра. Перед Сомодовым предстал хорошо знакомый местный житель – крестьянин Петр Матвеев, усадьба которого располагалась всего в трех верстах от Курголовского поста, находившегося у деревни Липово. Взору стражника, откинувшего брезент, предстал типичный контрабандный груз – два мешка соли и керосин в банках. Стало ясно, что хозяин подводы, Петр Гаврилович Матвеев, попал в неприятную ситуацию. Куда больше повезло следовавшему за Матвеевым родному брату Ивану, чья подвода оказалась пустой. Ему было разрешено ехать домой.

Сам Петр Гаврилович не был рядовым крестьянином. Будучи на момент задержания сорока шести лет от роду, он проживал не в самой деревне Липово, а в усадьбе Мгновение, верстой восточнее устья Липовской протоки, на самом берегу моря. Усадьбой он владел на паях: из 771 десятины ему принадлежала четвертая часть. За контрабанду ранее судим не был. И в это раз, несмотря на задержание, Матвеев не стушевался и выложил весьма правдоподобную историю.

Дескать, накануне, 18 февраля, вместе с братом Матвеев поехал на Лавенсаари продать сено. Судя по всему, торговля оказалась удачной. Заночевав на острове, братья утром двинулись в обратный путь. Оставив по пути брата, решившего купить у рыбаков салаки, Матвеев к двум часам дня прибыл домой. После часового отдыха Петр Гаврилович поехал в Курголово, дабы купить в местной потребительской лавке соль и керосин. Лавка находилась на левом берегу протоки, в версте от ее устья. На момент описываемых событий моста через протоку не существовало, а сама протока той зимой вскрылась достаточно рано, так что пересечь ее на санях было нельзя. Пришлось давать крюк и ехать по льду залива. К половине четвертого дня Матвеев добрался до лавки. Знакомый приказчик отпустил злосчастный товар, но поскольку покупателей в лавке было много, запомнить он детали не смог. К тому моменту уже вечерело, и Матвеев решил по пути домой, проехать на несколько верст вглубь залива, чтобы встретить возвращающихся рыбаков и купить у них салаки. Однако повстречав своего брата, посетовавшего на отсутствие улова и связанного с этим дороговизной рыбы, решил ехать домой, когда при выезде на берег и был задержан бдительным  стражником Сомодовым.

Однако Сомодов не поверил объяснению Матвеева о маршруте передвижения. Ехать через море – значит, сделать большой крюк при том, что санный путь на материке был достаточно удобен для передвижения.

Ситуацию усугубило предложение взятки Сомодову за то, чтобы инцидент не получил дальнейшего развития («поудобнее чтобы ему все это благополучно сошло»). Однако Сомодов оказался принципиальным человеком. С помощью прибывшего на подмогу с Курголовского поста рядового Павла Матвеева (ирония судьбы — однофамильца!) нарушитель был препровожден на Курголовский пост для дальнейших следственных действий. Сам же груз – два мешка соли и керосин – был сразу же опечатан тремя печатями и на следующий день отправлен в Нарвскую таможню.

На допросе в Нарвской таможне Матвеев повторил свою версию событий. Свои показания Матвеев повторил и у судебного следователя, дополнительно усилив их документом – неподписанным счетом Курголовского Потребительского общества, а также расписку приказчика лавки об общей сумме проданных товаров 19 февраля без разбивки в разрезе покупателей. Однако в ходе дальнейшего расследования вскрылись новые обстоятельства.

Оказывается,  работавший в курголовской общественной лавке приказчик, местный житель Иван Федорович Нуоттонен, показал, что в день задержания Матвеева он продал товара на 256 рублей разным лицам, но был ли среди них Матвеев, вспомнить не смог. Или не захотел. Однако заметил, что  хоть и  впрямь хорошо знал Матвеева, однако в тоже время отметил, что тот покупает товары  в лавке крайне редко, причем 19 февраля Матвеева в лавке не было. Более того, уже после первого допроса Матвеев приехал в курголовскую лавку и купил там 6 пудов соли и 26 фунтов керосина – объемы, которые раньше никогда не приобретал. «Попутно» Матвеев просил Нуоттонена подтвердить свое алиби на 19 февраля, обещая вознаградить за нужные показания.

А как же попытка дать взятку стражнику? И здесь у Матвеева нашлось объяснение. Мол, денег стражнику предлагал всего один рубль в качестве …пошлины, которую Сомодов брать отказался, заявив, что не имеет права взимать таковую.

Последним гвоздем в обвинительное дело стал акт экспертизы Нарвской таможни, признавшей иностранное происхождение конфискованных у Матвеева товаров. Это означало попытку водворить товары иностранного происхождения в пределы империи вне таможенного учреждения. Тем самым Матвеев нарушил сразу несколько статей Таможенного устава. Наказание за это предусматривалось весьма суровое – помимо конфискации товаров и средств перевозки требовалось заплатить штраф в размере 17 руб. 70 копеек. В случае же несостоятельности в уплате штрафа Матвееву грозило тюремное заключение сроком до шести месяцев, а также удаление на пятидесятиверстное пространство от границы империи на срок от одного до пяти лет.

Казалось бы, дело достаточно ясное: контрабандист пойман с поличным, а все попытки организовать себе алиби провалились.

В декабре 1914 года дело по обвинению Матвеева в «водворении… соли, керосина и джутовых мешков» дошло до Санкт-Петербургского окружного суда. И здесь началось самое интересное.

В ходе разбирательств суд принял во внимание возможную забывчивость Нуоттонена в связи с наплывом покупателей, а также совпадение маркировок товаров в курголовской лавке с найденными на товарах у Матвеева при задержании. Немаловажным аргументом стали показания свидетельницы, слышавшей, как жена Матвеева посылала его в день задержания за керосином и солью в Курголово. Наконец, был вскрыт факт возможной личной неприязни стражника Сомодова к Матвееву. Оказывается, незадолго до описываемых событий Матвеев удалил Сомодова с одной из проходивших свадеб за произведенный там беспорядок, при этом Сомодов публично грозил своему обидчику припомнить этот инцидент. В результате по совокупности всех обстоятельств Окружной суд признал Матвеева невиновным!

Однако такой исход совершенно не устраивал таможенников. И вот за подписью одного из чиновников по особым поручениям Министерства финансов в Петроградскую судебную палату уходит апелляционная жалоба.

Оказалось, что суд не допросил свидетелей обвинения – командира Лужского погранотряда Яковлева и самого стражника Сомодова. Оценив весомость аргумента, было назначено новое разбирательство на 28 сентября 1915 года. Однако на стороне Матвеева вновь выступил счастливый случай: Яковлеву и Сомодову не удалось вручить повестки в суд. Немудрено: к тому моменту уже полным ходом шла Первая Мировая война, и оба чина пограничной стражи находились в составе действующей армии. Не получилось это сделать и к 6 ноября 1915 г., когда Петроградская судебная палата вторично приняла решение отложить дело против Матвеева впредь до возможности вызова в суд ключевых свидетелей обвинения…

История умалчивает о том, чем закончилось судебное разбирательство для хитрого липовского крестьянина. Скорее всего, Петр Гаврилович Матвеев смог избежать серьезных для себя последствий. Об этом говорят упоминания его фамилии в документах десятилетием позже.

В свои права постепенно вступал межвоенный период, так сильно изменивший хозяйственный уклад жителей Курголовского полуострова. Однако несмотря на то, что от описываемых событий нас отделяет более века, сегодня мы можем попытаться воспроизвести дух ушедшей эпохи на примере ее маленького фрагмента.  А помогли нам в этом старинные документы, найденные в одном из петербургских архивов.