В поисках утраченной деревни. Коровино

Жизнь и судьба населенных пунктов сродни человеческим. Они тоже рождаются, переживают периоды расцвета и заката. И порой, уходят в вечность. Причины могут быть различными: военные действия и крепостное право, коллективизация и переселение, урбанизация и мелиорация, демографические кризисы и укрупнение колхозов. Не избежали этой участи и деревни Ленинградской области. Сопоставляя современные карты со старинными, нетрудно убедиться, как много небольших населенных пунктов не сохранилось до наших дней.

Но когда умирает человек, на надгробном памятнике остаются даты его рождения и ухода из жизни. А деревни, многие из которых существовали веками, зачастую уходят, не оставляя после себя вообще ничего. Зачастую об исчезнувшем населенном пункте сегодня напоминают лишь одичалые садовые деревья и кустарники, поросшие густой растительностью остатки фундаментов деревенских построек, да заброшенные старые кладбища. Своего рода, левитановские пейзажи, отличающиеся безлюдностью, и оттого воспринимаемые с оттенком грусти.

Именно поэтому воссоздание истории утраченных деревень – труд весьма непростой, но благородный. Ведь исчезнувшие деревни – это не только утраченные административные деления. Это – поколения населявших их жителей со своими традициями, культурой, бытовым укладом, событиями и фактами, пусть и скромного масштаба. Большинство этих населённых пунктов уже не вернуть, тихо и незаметно ушли они из человеческой памяти. Вслед за ними уходят старшие поколения жителей, последние свидетели их истории, помнившие атмосферу и дух утраченных деревень. Вместе с ними бесследно исчезает привязанность последующих поколений к родным местам. Остаются лишь записи в архивных документах и упоминания на страницах старинной периодики.

Одной из таких деревень является Коровино, некогда располагавшееся в нижнем течение реки Луги, на ее правом берегу. Выйдя из небольшой мызы, Коровино прошло путь к полноценной барской усадьбе, затем – к небольшому сдвоенному деревенскому поселению и, в конце концов, сгинуло в годы Великой Отечественной войны.

Несмотря на предпринятые усилия, до сих пор не удалось найти ни одной фотографии селения, ни одного связанного описания истории деревни. И этот очерк — первая попытка восстановить историю исчезнувшего населенного пункта и вспомнить о тех, кто в нем проживал.

Первое упоминание о селении Коровино обнаруживается в шведских писцовых книгах Ижорской земли 1618–1623 гг., в которых оно обозначено как Korovie by площадью 17 обеж, входящее в состав Ямского Окологородья.

По итогам Северной войны территории вдоль южного берега Финского залива отошли к России, после чего началось их постепенное заселение. Земли Нижнелужья долгое время находились в собственности казны.В частности, в экономических примечаниях к Атласу Нарвского уезда (1798 г.) Коровино помечена как одна из деревень, входивших в состав обширной Итовской мызы с деревнями ведомства Казенной палаты. Лишь в самом конце 18 в. нижнелужские деревни начали постепенно обретать частных хозяев. Не стала исключением и мыза Коровино, которая вместе с соседними деревнями Новая и Остров были пожалованы полковнику лейб-гвардии Уланского полка Егору Карловичу Ренне.

В 1826 г. по указу Николая Первого было проведено межевание мызы Коровино с прилегающими деревнями Остров и Новая. Расставлены межевые столбы. Разграничение шло с землями удельного ведомства деревни Выбье, а также с частными землями – Струпово, Итовской мызы.

В середине 19 в. Коровино вместе с окрестными деревнями было продано вдове генерал-майора Анне Федоровне фон Биппен. В одном из обнаруженных архивных документов приводится точная дата сделки – июль 1851 г.

С появление семейства фон Биппен Коровино из мызы постепенно преобразуется в полноценную барскую усадьбу. На территории мызы появляется господский дом, обрамленный пейзажным парком, в то время как хозяйственные постройки, в том числе пивоваренный завод, располагались по другую сторону Луги, на территории полумызка Преображенский

.

Однако владелица имения практически не посещала Коровино, предпочитая жить в Петербурге, а вновь купленное имение сдавать в аренду. Имя одного из них – ревельского мещанина Кузьмы Тревера – история сохранила до наших дней благодаря его конфликтам с местными крестьянами.

Вообще же вторая половина 19 в. выдалась для нижнелужских деревень неспокойной. Это было связано с обострившейся проблемой малоземелья, уходившей своими корнями ко временам владения окрестными деревнями Карлом Васильевичем Нессельроде, дослужившимся в царствование Николая Первого до канцлера и министра иностранных дел.

Стремясь рассчитаться со своими долгами, в 1848 году Нессельроде, выделив крестьянам по 5 десятин земли на душу, передал их в ведомство Петербургской палаты государственных имуществ, и они стали казенными. Столь малые земельные наделы не позволяли местным крестьянам прокормить себя, в результате во многих нижнелужских деревнях периодически вспыхивали бунты, которые приходилось подавлять силой. Не стало исключением и Коровино, правда у недовольства местных жителей был своеобразный подтекст: их жалобы были направлены, главным образом, на наличие ночных работ в интересах помещика, в частности молотьбу хлеба. Но корни крестьянских бунтов в Нижнелужье уходили вглубь более важной проблемы. Как отмечал ямбургский предводитель дворянства барон Врангель, «дух своевольства крестьян… живущих в этом крае, по соседству с крестьянами бывшей вотчины графа Нессельроде, ныне государственными, весьма заметен и далее увеличивается и происходит лишь от желания их выйти из помещичьей власти».

После смерти Анны Федоровны земельные владения перешли к ее сыновьям, Александру и Василию Николаевичам Биппен, разделившим ее на две части. Коровино отошло к Василию, в то время как Александр сформировал полноценную усадьбу на базе Преображенского полумызка. При этом часть земель бывшей коровинской мызы были выкуплены в ходе реформ в 1860–1870 гг. местными крестьянами, населявшими деревни Остров и Новая.

После революции на базе бывших сельскохозяйственных построек усадьбы Коровино сформировался одноименный населенный пункт, к которому был приписан расположившийся на противоположном берегу Луги бывший полумызок Ольгино, до революции относившийся к Ропшинской мызе барона Клементия Клементьевича де Боде. По состоянию на середину 60-х годов 19 века Ольгино (Ропшинский) имело статус владельческого полумызка, общей площадью 805 саженей. На них размещался 1 двор, в котором проживали 2 мужчин, 1 женщина. Видимо, этот двор был постоялым, поскольку на полумызке располагался Питейный дом. Впоследствии он стал обозначаться «мыза Ольгина товарищества крестьян деревни Новая». К ней вплотную примыкали земли деревни Струпово, в частности, Струповская судоверфь. Само Ольгино представляло собой небольшое поселение, чьи дома стояли на берегу Луги, примерно посередине между Струпово и Преображенской усадьбой.

Революционные события не сразу дошли до Нижнелужских поселений. Уже в 1918 г.  был выбран Комитет Бедноты, переизбранный 1 октября 1918 г. на общем собрании граждан имений Ольгино и Коровино. В состав его членов вошли Густав Унгур (председатель), Яков Павлов и Пантелей Варав.

В 1919 г. Нижнелужье стало ареной жестоких боев в ходе весеннего наступления белогвардейских войск на Нарвском направлении. По некоторым сведениям военные действия причинили серьезный ущерб постройкам бывшего имения Коровино. В частности, в архивных делах сохранились заявления местных жителей на ремонт пострадавших от военных действий домов.

Но довольно скоро жизнь вошла в мирное русло. В 1923–24 гг. в большинстве нижнелужских деревень были проведены землеустроительные работы. Людей волновали привычные крестьянские заботы: получение семенных ссуд, сбор урожая, межевание земель, отведение покосов, борьба с пожарами, условия аренды рыболовных угодий. Именно этим вопросы становятся основными в отношениях с волостными органами. К тому же 1920-е гг. стали первым периодом, когда автохтонное население стало разбавляться приезжими жителями: демобилизовавшимися красноармейцами, завербованными рабочими, трудоустраивающимися в Усть-Лужском порту и лесопильном заводе. Несколько ранее к ним добавились эстонские переселенцы – выходцы из соседней Эстляндской губернии, отправившиеся спасаться от малоземелья в Петербургскую губернию. В результате национальный состав жителей становился все более пестрым.

Первоначально земля и строения коровинского имения перешли в ведение Наровской волости. Но уже к середине 1920-х гг. ввиду незначительности масштаба волостного имущества решением землеустроительного совещания земля была передана трудовое пользование, сами постройки были проданы жителям поселка. К этому моменту рядом с Коровино образовался состоявший из четырех дворов мини-поселок Новое Коровино, граждане которого были наделены землей бывшего имения.

Практически одновременно с этим группой местных жителей, промышлявших речным рыболовством, было подписано соглашение с Наровским Волисполкомом об аренде водоема реки Луги. Согласно документу, право лова рыбы сетями, мережами и неводами, не превышающими 50 саженей и загораживающими всего русла реки, передавалось рыбакам деревни сроком на год за 22,5 руб. с разбитием указанной суммы на два платежа. Помимо этого, ряд местных жителей-судовладельцев промышляли каботажными грузоперевозками, для чего получали специальное разрешение в местном Волисполкоме.

Еще одним источником пропитания для местных жителей являлись лесные угодья. До перевода в статус лесов местного значения Ольгинская лесная дача, представлявшая собой густой лесной массив, лишенный всяческих построек, мостов и качественных дорог, имела статус купчей и надельной обществ деревень Ольгино и Коровино. От пароходной пристани в Усть-Луге ее отделяло 9 километров. Свыше половины площади дачи занимали лиственные деревья, около четверти приходилось на еловый массив, еще 21% приходился на песчаные почвы. В восточной и южной части дач почва являлась торфянистой под влиянием окружающих болот.

Крестьяне проводили сплошнолесосечную рубку, а размер пользования определялся потребностью в дровах и лесоматериалах. Слабым местом являлось возобновление нового леса на вырубках, за исключением еловых деревьев. Во избежание пожаров в летнее время требовалось убирать регулярно убирались валежник и сухостой в срок не позднее 1 мая.

Помимо рубки леса были разрешены в ограниченном объемы некоторые побочные виды использования дачи, в т. ч. для выпаса скота и сенокошения. Помимо этого, рассматривался вопрос осушения имевшихся болот путем прокладки каналов в Лугу на протяжении 1 километра.

В 1927 г. были завершены лесоустроительные работы, по итогам которых выделенная из Липовской дачи Сойкинского лесничества Ольгинская дача общей площадью 488,1 га была передана местным лесопользователям сроком на 10 лет.

Общие вопросы управления Ольгинской дачей лежало на сельсовете, которому вменялся контроль за самовольными порубками и охрана лесного богатства. С этой целью была учреждена должность специального лесника, освобожденного от иных обязанностей. Государственный контроль обеспечивался лесничим Сойкинского лесничества.

В предвоенное десятилетие территория, примыкавшая к Лужской губе, стала объектом масштабного военного строительства. Многочисленные рекогносцировочные партии изыскивали подходящие участки для возведения многочисленных объектов береговой обороны. Не стало исключением и окрестности Коровино, где предполагалось организовать позицию 180 мм железнодорожной батареи для стрельбы с пути. Однако наличие густого леса, плохая видимость водного плеса затрудняла выбор места строительства командных пунктов и расположения прожекторных позиций. В результате для размещения железнодорожной инфраструктуры предпочтение было отдано северной части Курголовского полуострова.

В последующем Коровино крайне редко мелькает на страницах местной прессы, прежде всего, в силу своей малонаселенности и отдаленного местоположения. Здесь не было крупных предприятий, жители в большинстве своем были вовлечены в сельскохозяйственные работы на базе колхозов в соседних населенных пунктах. Да и вообще, большинство окрестных деревень находились в тени бурно развивавшегося рабочего поселка Усть-Луга. Как и все соседние деревни, Ольгино-Коровино не обошла и прокатившаяся по стране волна репрессий: несколько жителей были осуждены, в том числе — приговорены к высшей мере наказания.

Страшный каток войны прокатившийся по Ленинградской области, не пощадил и бывшую мызу Коровино. В годы войны находившиеся в зоне оккупации постройки Ольгино-Коровино были разрушены, а само селение вошло в список уничтоженных населенных пунктов Кингисеппского района и впоследствии не восстанавливалось.

Сейчас о бывшем полумызке Ольгино не напоминает ничего. Бывшая территория мызы Коровино примыкает к западной окраине деревни Межники Кингисеппского района Ленинградской области. Сегодня память о существовавшем когда-то селении Ольгино-Коровино хранят лишь страницы архивных документов, к которым только начинают прикасаться руки исследователей.